За тихой и темной рекой

Рем Станислав

— Катьки-то, что ли? — Старик усердно мотал головой. — Нет! Не видел!

— А колечко откуда у неё взялось?

— Не могу знать, ваше благородие!

— Хорошо. Допустим, сейчас ты сказал правду. А когда оно у неё появилось?

— Дня четыре тому.

— И что, она никому не хвасталась, откуда оно у неё?

— Так кому ж хвастать? Мне, что ли? Или Ивану? Они ж с нами не разговаривают. Они — больше с хозяйкой. Мы ж сбоку…

Стоп. Селезнёв хлопнул себя по лбу. Вот дубина стоеросовая! А Бубнову-то он детально не опросил! Пожалел чувства барыни. Добро получил, чтобы со слугами пообщаться, а о ней и забыл.

— Антип, а где госпожа

Бубнова?

— Пелагея Степановна? Отбыли.

— Куда?

— Не могу знать, ваше благородие! Мы ж…

Селезнёв махнул на старика и вернулся в комнату, где сидела Катерина Иванова. Девушка уже стянула с пальца кольцо и, видимо, спрятала его где-то в бесчисленных складках платья. «А девка сообразительная!».

— Смотрю, колечко сняли.

— Ой, — девчонка всплеснула руками и невинно посмотрела на следователя. — Как же оно слетело? Слабенько держалось… — служанка госпожи Бубновой наклонилась и усердно принялась искать кольцо. — Колечко хоть и простенькое, да всё одно жалко. Видимо, в щель закатилось.

— Потом найдёте, — Селезнёв ущипнул себя за руку. Тоже мне — следователь. Вот о чём теперь с ней говорить? Харитон Денисович подошёл к столу, захлопнул амбарного вида тетрадь, в которой вёл протокольную запись, и, взяв её подмышку, произнёс: — Вот что, Катерина. Зараз у меня лясы точить времени нет. Завтра жду твою особу в департаменте. Утром. В десять часов. Подумай, может, чего вспомнишь, о чём сегодня забыла. И без фокусов мне, ясно?

Алексей Дмитриевич указал Белому на кресло. Жест не приглашал, приказывал. Олег Владимирович присел на самый край, словно оставляя себе возможность живо вскочить с места, если понадобится.

— Кто вы в чине, господин инспектор?

— Капитан, ваше высокопревосходительство.

— Капитан, — Алексей Дмитриевич пристально посмотрел на собеседника. — И вы, господин капитан, позволили себе подозревать генерала? Неплохо!

Белый не знал, как отреагировать на слова губернатора. Вскочить, вытянувшись перед высоким чином в струну или продолжать смотреть в пол. Тот между тем продолжал:

— Мысленно вам аплодирую, Олег Владимирович. Браво! Однако я попросил вас остаться совсем по иной причине. Мне бы не хотелось, чтобы губернский полицмейстер, а тем более сыщик Кнутов, слышали наш…приватный разговор.

— Я весь внимание, ваше высокопревосходительство.

Генерал-губернатор склонился в сторону собеседника.

— Олег Владимирович, надо ли расценивать обстановку так, что в скором времени Дальний Восток станет ареной военных действий?

— Он уже является таковым — вспомните о военном конфликте в Приморье.

— Не конфликт, — отмахнулся Баленский, — идиотское недоразумение. По недосмотру Министерства иностранных дел.

«Он так может говорить, — Белый отвёл взгляд в сторону. — Но я не имею права реагировать. Рылом не вышел».

— Ваше высокопревосходительство. Японцы слабы, чтобы тягаться с нами. У них нет достаточного опыта в ведении боевых операций, которым в превосходстве обладаем мы. Опять же, Япония — страна мало цивилизованная, удалённая от центра Европы…

— Это говорите не вы, а Генеральный штаб, — перебил Белого губернатор. — А я хотел услышать вашу точку зрения. Потому как, ежели действия начнутся, то в центре событий окажемся мы. А не… — Алексей Дмитриевич указал подбородком вверх. — Которое слишком далеко от нас.

— Простите, не понял, ваше высокопревосходительство, — голос Белого дрогнул.

Не хватало ещё выслушать крамолу от отца Анны Алексеевны. Если тот, даже

в малой степени, выскажется против порядков, ему придётся о нём доложить в столице. Разговор нужно свернуть, и как можно скорее.

Однако губернатор решил продолжить свою мысль:

— Может, я неточно выразился. И, возможно, сей разговор, Олег Владимирович, вам не понравится. Но считаю необходимым расставить все точки над «і», — Алексей Дмитриевич набрал полные лёгкие воздуха и выдохнул. — Я здесь, вдалеке от столичной суеты, уже довольно продолжительное время, и что происходит сейчас в России, мне, к сожалению, приходится узнавать не из уст высокопоставленных особ, а из протоколов допросов политических ссыльных, кои мне регулярно приносит господин полицмейстер. Я всем своим нутром ощущаю, что мы идём вслепую. Мы — это Россия. И вот вся эта Россия идёт непонятно куда, как и зачем!

Белый хотел было вставить реплику, но Баленский остановил его жестом.

— Не перебивайте меня, Олег Владимирович. Мне ежедневно приходится сталкиваться с тем, что государство не может себя защитить. И не хочет! Вот в чём парадокс! Раз в месяц ко мне, в губернию, на поселение присылают так называемых «политических». Господи, какие это политические? Бандиты, Олег Владимирович, самые настоящие бандиты! И у меня таких политических более половины городского населения. А ежели начнутся крупномасштабные военные действия? Я не то что не могу никого из них поставить под ружьё. Я боюсь это делать! Мы призываем отставных военных, в основном стариков, а политических, — молодых и здоровых, — не можем! Нет у меня уверенности в том, что они не повернут оружие против нас же самих. Число политических увеличивается, а штат полицейского департамента тот же, что и восемь лет назад! И это не только в моей области. В Хабаровске, во Владивостоке — то же самое. Вот и вопрос: о чём думают в Петербурге?

— Прошу прощения, — Белый сделал попытку приподняться. — Но я бы так пессимистично не смотрел в будущее. Имеется законодательство. Суды ведут производство…

— Да знаю я, Олег Владимирович, — отмахнулся губернатор. — Только не о том речь веду. Страна, держава наша на разлом пошла! Вы говорите, законодательство… Имеется, да только менять его нужно. И срочно! Следует не либеральничать с этими так называемыми «политическими», а судить как уголовный элемент! И без ссылки! На каторгу, на полный срок! Бросил бомбу в губернатора без последствий — десять лет! С последствиями — двадцать пять! Газетёнку выпустил — пятнадцать! Против государя высказываться начал — виселица! И никаких амнистий! Притихнут! И думать забудут о всякой там демократии. Впрочем, не только политических таким образом приструнивать следует. — Алексей Дмитриевич перевёл дух. — А всенаплеватель-ство? Господи, сколько людей, которым безразлично будущее России!

Разве никто не знал о том, что происходит на противоположном берегу Амура? Все знали. Лично докладывал и в Петербург, и в Хабаровск. И ничего! Вот вы прибыли к нам с помощью? Нет. Провести, так сказать, проверку, выявить изменника, и всё. А дальше? Вы уедете, а кто станет выполнять эту работу? Сколько я просил: направьте ко мне человека, который смог бы решать подобного рода проблемы здесь, по месту! И что? Тишина. Ни одной копейки не выделили на соответствующий фронт деятельности! Да что финансирование! Кто только в нашей державе не занимается поимкой шпионов: и вы, господа из Генштаба, и Министерство внутренних дел, и МИД, и Министерство финансов, и полицейский департамент… А у семи нянек дитя без присмотра.