За три моря. Путешествие Афанасия Никитина
Шрифт:
Приходилось вставать до света, чтобы вовремя прийти к колодцу. Зарабатывали мало. К тому же хозяин высчитывал из их заработка стоимость кожаного ведра и ворота. Он объяснил Никитину, что другие рабочие приносят ведро и бревна для ворота с собой.
Хуррам расплачивался за работу раз в месяц. Но уже через неделю Афанасий пришел к нему, чтобы попросить денег.
– Зачем тебе деньги? –
– Еды купить, одежда износилась, – ответил Никитин.
– Возьми у меня риса, возьми бобов, возьми все, что хочешь, – засуетился Хуррам.
И он дал Афанасию мешок риса, полмешка бобов, вяленой баранины, кусок белой ткани на рубаху.
Зато в конце месяца, когда Никитин пришел к Хурраму за деньгами, старик, сморщив в улыбке свое худое желтое лицо, объявил ему, что он все забрал вперед и за ним еще долг. Никитин попробовал спорить, говорил, что старик взял за рис, бобы и кусок ткани впятеро больше того, что стоили они на бакинском базаре. Тогда Хуррам вежливо, но внушительно объяснил ему, что он, Никитин, пришлый бродяга, без роду без племени, а Хуррам – уважаемый, почтенный человек, и если Никитин будет спорить, судья быстро утихомирит его. Впрочем, если Никитину нужно, он, Хуррам, готов дать ему вперед товаров. А сейчас пусть Никитин уходит. Ему, Хурраму, время идти в храм огня на молитву.
Вернувшись от хозяина, Афанасий сказал Юше с горечью:
– Ласковый старичок Хуррам, а сам потихонечку заманил нас в кабалу.
Четыре месяца проработали Афанасий с Юшей на богомольного старика, и все же неоплатный долг висел на них.
Хозяин обсчитывал их где мог, заработок выдавал рисом да бобами, а ценил свои товары втридорога.
Юша не выдержал каторжной работы у нефтяного колодца и заболел. Теперь Никитину пришлось работать за двоих – черпать нефть из колодца и наполнять бурдюки. Он уходил на работу задолго до рассвета и иногда работал даже ночью, при луне.
Побег
Как-то вечером усталый Афанасий возвращался с работы к себе в землянку. Шел он медленно, поднимаясь по крутой тропинке в гору.
– Берегись, дай дорогу! – услышал он окрик сверху.
Комья сухой глины и мелкие камешки больно хлестнули его.
Афанасий не успел посторониться, и конь, скакавший навстречу, ударил его в плечо и повалил.
– Бездельник, почему не посторонился?! – закричал верховой.
Никитину показался знакомым этот голос. Он сразу узнал в верховом гонца, с которым ездил к кайтахам.
– Друг! – воскликнул Никитин, поднимаясь с земли.
– Афанасий! Зачем ты здесь? Сильно ударился? – заботливо спросил гонец.
– Нет, маленько ушибся да вот кожу на руке ссадил. Ты лучше скажи, куда путь держишь?
– Еду в Баку, а завтра на рассвете – за море, в Персию, потом в Бухару, по велению шаха великого. А ты куда идешь? Что ты здесь делаешь?
– Иду к себе в землянку, весь день работал. Пойдем, гостем будешь.
Гонец взял под уздцы коня и зашагал вместе с Никитиным в гору. По дороге Афанасий рассказал ему, как попал в Баку, как работает здесь на «ласкового», жестокого хозяина.
Они поднялись на бугор, подошли к землянке. Юша спал под дерюжкой. Никитин зажег светильник. Сели на камне у входа в землянку. Помолчали. Юша дышал часто и прерывисто.
– Вот и малый у меня занедужил, – первым нарушил
– А ты уходи из Баку! Земля велика.
– Уйти нельзя: хозяину задолжали за харчи, надо сперва долг ему отработать. Да и куда пойдешь? К другому хозяину на поклон? Все они одинаковы. Так и пропадем в этом погибельном Баку…
– А те зерна целы, что остались, когда самаркандца выкупил?
– Одну жемчужину еще в Дербенте проели, две целы. Да что в них толку? Отдадим их хозяину за долг, а сами куда?
– А ты уходи тайком. Поедем со мной за море, я с корабельщиком поговорю. Он за две жемчужины вас перевезет.
– Всё бы дал, чтобы вырваться из этой вонючей ямы! – воскликнул Никитин. – Да как уйдешь? Юша вот болен, сам идти не может… Шахский гонец, а рабочих кабальных тайком от хозяина увозишь?
– За меня не тревожься, – сказал гонец. – На шахской службе все делать приходилось. Даже людей воровать. Неужели для друга не сделаю того, что для господина делаю? Слушай! Парня мы на коня посадим и к седлу привяжем так, как тебя от кайтахов в Дербент везли. Коню тряпкой копыта обмотаем, чтобы не стукнул где о камень. Аллах поможет – пройдем незаметно. А хозяин не сторожит вас?
– Знает он, что уйти некуда – кругом степь да камень… – вздохнул Никитин. – А на судно кто нищего возьмет? Всё же городской страже от хозяев деньги идут, чтобы за дорогами, за кораблями смотрели, и отдельно они за каждую голову пойманного получают. Вот и приучили их, как лютых псов, к охоте на бедных людей.
– А если поймают, что тебе будет?
– Поймают – уши и нос отрежут. Руки и ноги не трогают – для работы нужны. Потом набьют колодку на шею и на цепь к колодцу прикуют. Да все равно, ничего мне не страшно – хочу вырваться отсюда! – сказал Афанасий.
– Пойду к корабельщику, поговорю, – решил гонец. – Жди меня, готовься. Коню корма дай! – крикнул он, спускаясь по тропинке.
Никитин подбросил коню сена, натянул спустившуюся дерюжку на плечи Юши, сел на камень и задумался.
Он думал о том, что не удалось ему до сих пор торговлей добыть себе богатство и почет. Неужели так и не выбьется он из кабалы, никогда не уплатит долгов богатым землякам – тверским купчинам? Может быть, в персидской земле найдет он свою долю? Немало былей слышал он про то, как удачливые купцы, попав в чужие края, умом да изворотливостью добивались счастья, богатыми возвращались в родную землю. Может быть, как раз в Персии прячется его долгожданное счастье…
И уже не таким убогим казалось Афанасию грядущее, уже представлялось: станет он торговать на Руси, вернувшись богачом с чужбины…
Вдруг чья-то рука опустилась на его плечо. Никитин вздрогнул.
– Видишь, – сказал гонец, – когда надо, как джейран [49] , быстро несусь, когда надо, как барс, подкрадываюсь! Снарядился?
– Мне снаряжаться недолго, – улыбнулся Афанасий. – Ничего не нажил я в здешнем краю, все мое на мне.
Они сняли дерюгу с входа в землянку, разрезали ее на четыре части и обмотали копыта коню. Конь, видимо, привык ко всяким неожиданностям и стоял смирно. Потом подняли сонного Юшу.
49
Джейран – антилопа.