За тридевять земель

На широкое крыльцо института высыпала шумная толпа студентов и мгновенно затихла, глядя на серо-стальное, совсем не весеннее небо, на гнущиеся под порывами ледяного ветра деревья с первыми бледно-зелёными листочками. Дождя пока вроде бы не было, но на асфальте вдруг начали появляться одинокие мокрые отметины.

А ведь так хорошо всё начиналось: и пятница, и первую лекцию отменили, и семинар с последней пары на следующую неделю перенесли, и прогноз на выходные обещал солнце и летнюю жару.

Захлопали редкие зонтики и народ начал расходиться, кучкуясь вокруг счастливых зонтовладельцев.

Две парочки, что-то оживлённо обсуждавшие за дальней колонной, остались в одиночестве. Высокая блондинка, придерживая тяжёлую косу, опасливо выглянула из-под крыши портика, с сомнением оглядела надвигающиеся тучи, и предложила:

— Давайте в буфет вернёмся, переждём. Заодно и кофе выпьем. Толь, похоже это надолго, куда ты собрался, промокнем.

Анатоль, уже спустившийся на первую ступеньку, оглядел свои стильные замшевые мокасины, стряхнул несуществующую пылинку с плеча, и недовольно скривился:

— Если ливанёт, конечно, туфли на выброс. Но думаю, что сейчас поутихнет хоть на полчасика. Так что предлагаю марш-бросок до метро, а там по погоде — или разбегаемся, или в «Шоколаднице» приземлимся, планы на вечер обсудим. Василиса, давай, рысью… Инга, Гри — вы с нами?

Не дожидаясь ответа, он сбежал со ступенек и стремительно направился к воротам, даже не оглядываясь. Василиса вопросительно посмотрела на приятелей: Григорий терпеливо ждал её решения, а Инга уже вытаскивала из сумочки крошечный зонтик.

Анатоль, как истинный лидер, оказался прав: как только однокурсники двинулись следом, ветер послушно стих, а небо вроде бы даже слегка посветлело. Правда, покорности погоде хватило на несколько минут: как предупреждение, вдоль улицы промчался колючий порыв ветра с водяной пылью и загнал компанию под провисшую от влаги и слегка перекосившуюся полосатую маркизу над огромной витриной. Спрятались они вовремя — об асфальт начали с шумом разбиваться редкие огромные капли.

Анатоль прижался к стене, брезгливо, как кот, подбирая ноги от долетающих брызг, и в обсуждении дальнейших планов участия не принял. Какая разница, кино или кафе, если собирались в парке погулять… Планы-то нарушились, а он этого не выносил.

Григорий оглянулся на аляповатую вывеску:

— О как, «Сказка-тур». Надо же, здесь теперь турагентство. А на прошлой неделе вроде бы магазин был.

— И что? — злобно отозвался Анатоль. — Через неделю будут цветы, а через месяц — похоронная контора.

Василиса мечтательно пробормотала:

— А через два года — адвокатское бюро «Васильева и партнёры».

Анатоль насмешливо предложил:

— Тогда уже полностью напиши — адвокат Васильева Василиса Васильевна. Сразу клиенты повалят. И чем твои родители только думали, когда так тебя обзывали.

— Да кто их знает, — привычно отозвалась девушка.

В детстве Василиса над мотивами родителей особенно не задумывалась, хотя и в детском саду, и в школе её поддразнивали, когда — безобидно,

когда — не очень. А теперь уже и спрашивать как-то не с руки: мама благополучно обитала в Швейцарии с новым мужем, отец — во Вьетнаме с новой женой, и о совместной ошибке молодости оба вспоминать не любили. Так что общение ограничивалось взаимными поздравлениями с Новым Годом. А про Василисин день рождения они обычно вспоминали с опозданием, а мама — ещё и с заметным раздражением.

Правда, иногда непонятно откуда взявшиеся люди передавали Василисе странные суммы денег. Вот только сегодня утром почти не говорящий по-русски иностранец вызвонил её на встречу к метро и молча всунул мятый запечатанный конверт. Внутри обнаружились девяносто семь евро и три непонятные монетки. Никакой записки к деньгам не прилагалось.

На просьбу передать благодарность матери, холёный европеец с заметной примесью восточной крови сухо ответил, грассируя и с ударениями на последнем слоге:

— Non, не мама, это ваш папа деньги передать. И какой-то сувенир от ваш гран-мер.

Василиса удивилась — ни бабушек, ни дедушек в живых давно не было. Она перешла на французский, и, вытряхнув монетки на ладонь, поинтересовалась их национальной принадлежностью монеток, а заодно и личностью внезапно возникшей родственницы.

Незнакомец слегка подобрел и ответил уже на родном языке, что его просто просили передать конверт. Как он понял, деньги — от папы, а что за монеты — он понятия не имеет, сказали, что сувенир от бабушки, вот он и передаёт. Что за бабушка — тоже понятия не имеет, но если узнает — непременно сообщит. Потом мужчина пристально и с непонятным раздражением вгляделся в монетки и, прищурившись, попытался поймать взгляд Василисы. Когда это не удалось, он недовольно хмыкнул, коротко поклонился и мгновенно растворился в толпе.

От мыслей о загадочной бабушке и неприятном иностранце Василису отвлекла Инга, возбуждённо защебетавшая:

— Смотрите, там горящие туры вывешивают, цены просто нереальные.

Все дружно повернулись к витрине. В ней стояли: традиционный жираф, симпатичная египетская кошка, какой-то страшноватый идол и аляповатый индийский слон. И ещё худосочная девица, которая, сплющившись между двух витринных стёкол, пыталась извернуться и приклеить рекламные объявления, тонкую пачку которых она держала в зубах. Затаив дыхание, компания смотрела на акробатические трюки, пока Инга, просительно взглянув на Гришу, не начала зачитывать:

— Смотри, Турция, неделя, всё включено, от двенадцати тысяч. Греция — от пятнадцати, Тунис — от шестнадцати. Может, в Турцию на недельку, а?

Её приятель, которому девушка не доставала даже до плеча, даже не взглянув, равнодушно отозвался:

— Наверняка цена за человека, так еще топливные сборы прибавят, типа двадцать плюс двадцать — рубль двадцать. Давайте лучше вечером пойдем Лиса послушать, ты ведь давно хотела. Вась, присоединитесь? Он сейчас в самом тренде, и как раз по средам в «Трёх углах» выступает.