За твоей улыбкой
Шрифт:
– Что с работой? Взяли? – спросила мама с надеждой в тускнеющих глазах. – Может, ты всё-таки, вернёшься в ателье?
– Нет, мам. Там скучно, - нарочито поморщилась я.
А ещё там нельзя просто так отпроситься или подмениться, чтобы прийти к тебе, когда будет такая необходимость. Там даже на перекус даётся всего десять минут.
Но об этом маме знать не нужно.
– Обидно. Хорошее место было, - поджала мама губы.
– Да и фиг с ним, - махнула я рукой и легко встала с кровати. Обойдя её, подошла к маме, чтобы помочь ей подняться с постели. –
– Ну, ты ещё на руки меня возьми, - деланно возмутилась мама и, придерживаясь за край тумбочки, сама всунула ноги в мягкие тапочки и сама встала. – Что там за история? Рассказывай.
– О, мам! – нагнала я театральщины. Специально, конечно же. Мне нужно поднять мамино настроение. – Это история любви. Точно тебе говорю. Просто так и совершенно случайно люди точно не встречаются, да ещё при таких обстоятельствах. Это судьба.
Постоянно оборачиваясь на маму, я шла на кухню и рассказывала ей про Максима и Веронику из автобуса.
Рассказывать было легко. Впервые мне не приходилось сочинять что-то на ходу, чтобы поднять маме настроение и дать ей веру в то, что у меня яркая, насыщенная впечатлениями и красками жизнь. Сегодня я рассказывала маме о том, чему была свидетелем лично.
Да, возможно, моё присутствие смущало непосредственно действующих лиц данной истории, но я выступала в роли наблюдателя, держащегося в стороне, чтобы сейчас быть рассказчиком для мамы, которая улыбалась и даже хихикала, давая едкие комментарии по поводу случившегося.
– И он просто отпустил её? – возмущенно выронила мама, нарезая огурец для салата, пока я сливала воду со спагетти.
– Представляешь?! – возмутилась с ней и я. – Я ему сказала, что, возможно, это любовь всей его жизни, а он… Сухарь, короче. Видите ли, она разбила голову об автобус из-за собственной глупости, а не из-за симпатии к нему.
– Но он прав. За поручень в автобусе держаться – не лишнее, - хмыкнула мама и пересыпала нарезанный огурец в салатник, в который я руками нарвала листья салата.
– Всё равно, вышло очень даже романтично и мило. Жалко только, что всё закончилось быстро. Хотя, - протянула я мечтательно. – Может, он сейчас одумается, немного придёт в себя, освободится от работы и будет её искать. Представляешь? Как в кино!
– Мне кажется или тебе он тоже понравился? – мама с хитрой улыбочкой посмотрела на меня снизу вверх. А я обрадовалась тому, что на её щеках появился лёгкий румянец.
– Да даже если и понравился, то что с того? – повела я плечами и помешала лопаточкой мясо в сковородке. – Он старше. Наверное, ему около тридцати пяти. А ещё он был одет в деловой костюм и от него вкусно пахло. Таким дядечкам нравятся тётечки примерно его возраста. Как Вероника. Она вся такая… как березка, - покачалась я из стороны в сторону, как тонкая береза на ветру. – И, мне кажется, что именно такие девушки и нравятся таким мужчинам, как Максим.
– Какие «такие»?
– Изящные. У которых кисти рук двигаются так же плавно,
– А чем ты у меня не березка? – хохотнула мама и подошла ко мне поближе, чтобы оставить разделочную доску и нож у раковины. – Смотри, какая ветка, - она обхватила моё запястье тонкими прохладными пальцами и мягко потрясла кистью. – Хочешь подую?
– И получится хоррор, мам. Как в фильмах ужасов показывают высохшие ветки деревьев для большей жути, - усмехнулась я. – До берёзки мне ещё очень далеко. А вот до ужина прям близко. Давай тарелки.
– Я, наверное, не буду, Маша, - поморщилась мама. – Напробовалась, пока готовила. Аппетит себе сбила.
– Мама, - произнесла я с нажимом. «Напробовалась» она всего один огуречный кружочек. – Если ты не будешь есть, то и я тоже не буду. А спагетти эти я прямо сейчас отдам кошкам и собакам в нашем дворе.
– Ладно, - нехотя согласилась мама и потянулась к ящику с тарелками. – Немного поем. Только много не накладывай.
– Давай.
За ужином мы снова обсуждали произошедшее днем. Мама не съела даже половины того, что я положила. К салату не притронулась вообще.
После ужина я не смогла убедить её пойти прогуляться. Она наотрез отказалась выходить со мной, сказав, что на улице уже темно и поздно, и она хочет спать.
– Держи, - я принесла маме стакан воды и таблетки, которые она должна принимать ежедневно.
– Смысл? – улыбнулась она безрадостно. – Мы просто переводим деньги. Не лучше ли сэкономить на что-то действительно нужное? Может, тебе что-нибудь нужно?
– А кто сказал, что ты не являешься для меня чем-то нужным? – вскинула я брови и настойчиво отдала маме таблетки. – Пей.
Дождавшись, когда она возьмёт нужное количество таблеток и положит их в свою ладонь, а затем и в рот, я дала ей стакан воды, которым она всё это запила.
– Язык покажи, - сказала я, не торопясь уходить.
– Ты серьёзно? – покачала мама головой.
– Серьёзно, мам. Показывай, экономистка.
Как капризный ребенок, мама показала мне язык.
Ну, хоть не средний палец. Хотя, ей, похоже, и его тоже хотелось мне показать.
Я помогла маме забраться под одеяло, подождала, когда она снимет с головы платок и положит его на тумбочку.
– Спокойной ночи, мам, - присев на край кровати, я крепко обняла маму, уткнувшись носом в её острое плечо. – Не балуйся тут ночью, хорошо?
– Постараюсь, - хохотнула мама, поглаживая меня по спине.
Пришлось заставить себя перестать так крепко и долго обнимать маму, будто я с ней прощаюсь. Я не хочу, чтобы она поняла, что я боюсь того, что этот раз – как и любой другой – может стать последним.
Натянув улыбку и проглотив слёзы, я мягко отстранилась от мамы и помогла ей лечь. Укрыла одеялом и дала ей свой планшет на тот случай, если она захочет что-нибудь почитать. Тихо вышла из её комнаты, поймав напоследок её воздушный поцелуй и прижав его к сердцу.