За улыбку ребенка

Уилкинс Джина

Он совершенно не представлял, как поступить, учитывая их новые отношения. Заниматься любовью с ней оказалось… ну, просто невероятно хорошо. Он был потрясен. Ошеломлен. Если честно, он был не прочь повторить, и не раз. Но неужели между ними лишь физическое влечение? А если так, почему он не почувствовал его раньше? Почему полностью осознал это, только лучше узнав ее, начав восхищаться ею?

Может, здесь что-то большее, чем секс?

Даллас зашевелилась, прекрасные каштановые волосы разметались по

подушке. Ему хотелось погладить их, но он побоялся разбудить ее. Ей необходим отдых.

Она не виновата в том, что скучала и тревожилась в течение недели. При всей ее любви к домашнему уюту, Даллас не из тех, кто может долго довольствоваться только бытом. Она расцветала от действия, даже от опасности. Ее любви к работе Сэм мог только позавидовать. Сам он давно уже ни к чему не относился с энтузиазмом… до этой ночи. Ничего подобного он не испытывал многие годы и теперь со страхом думал о тусклой, удушающе монотонной жизни без нее. Почему-то ему казалось, что конец задания станет и концом отношений, связавших его с порывистой, беззаветно преданной своему делу напарницей.

Даллас снова пошевелилась, зевнула, сонно моргнула несколько раз. Их взгляды встретились, и она напряглась. Сэм отчетливо видел, как она постепенно осознает, что лежит рядом с ним совершенно голая и что он смотрит на нее. Затем ее глаза широко распахнулись, в это мгновение она вспомнила, что произошло между ними.

Как она поведет себя дальше? Обрушит на него свой гнев?

Сэм совсем не ожидал, что Даллас в следующую секунду нежно улыбнется.

– Доброе утро, – прошептала она. – Ты хорошо спал?

– Да. А ты?

– Ммм… очень. – Она лениво потянулась, и простыня соскользнула, обнажив ее прелестные груди.

Сэм почувствовал, как его сердце сделало тройное сальто.

– Ты проголодался? Я хотела приготовить вафли на завтрак.

– Может, поговорим о завтраке позже? – прошептал он, почти касаясь губами ее губ.

Даллас обвила руками его шею.

– Чудесно, – согласилась она.

Глава седьмая

В этот уикенд Сэм впервые понял, что с удовольствием готов верить легенде, по которой живет последние дни.

Он и Даллас провели большую часть субботы в спальне, занимаясь любовью, болтая, бегая на кухню за съестным и затем угощая друг друга в постели. Они много смеялись. И вдруг Сэм заметил, что Даллас смотрит на него как-то странно, хотя только перед этим весело хихикала.

– В чем дело? – спросил он, нежно водя ладонью по ее упругому бедру.

– Ты смеешься, – озадаченно ответила она. – Ты редко смеешься. Я вообще не слышала раньше твой смех. Только когда ты увидел меня с этим искусственным животом.

– Не может быть, – нахмурился Сэм.

– Я слышала, как ты хихикаешь. Видела, как ты

улыбаешься, правда, очень редко. Но при мне ты ни разу раньше не смеялся по-настоящему, громко. – (Сэм смущенно пожал плечами.) – Перри, ты очень серьезный парень, правда? Ты несчастлив?

Сэм почувствовал в этом вопросе не просто подшучивание.

– Сейчас я счастлив, – тихо сказал он, касаясь кончиками пальцев ее лица. И к своему собственному удивлению, вдруг понял: он действительно счастлив.

* * *

Они говорили о кино, о спорте, об общих друзьях. Потом Даллас захотела узнать, какую музыку предпочитает Сэм.

– Классический рок. А что?

– Простое любопытство, – прошептала она. – А как ты относишься к научной фантастике?

Сэм заверил ее, что любит научную фантастику… правда, ему пришлось признаться в предпочтении к закрученному детективному сюжету. Даллас великодушно разрешила ему это небольшое чудачество.

– А что ты любишь, Даллас?

– Работу, – просто ответила она, пожав плечами.

– И все?

– Это уже немало. У кого из нас остается время на что-то другое?

И не похоже, что она жалуется. Сэм понимал, что Даллас искренне любит свою работу. Если бы он мог любить так же их работу! Для него это всего лишь способ получения денег.

Вечером они вместе приготовили ужин. Даллас поджарила два бифштекса, пообещав, что особый маринад сделает их похожими на лучшую вырезку. Сэм приготовил салат и приправу по рецепту, который, как он торжественно поклялся, хранился в его семье одиннадцать поколений и мог быть передан чужим только под угрозой смерти. – Сэм!

– Ммм?

– Ты ведь сообщишь этот тайный рецепт «сыночку», не правда ли? – пошутила Даллас, улыбаясь их дурачеству. – В конце концов, это же твой ребенок.

– Конечно, – пообещал Сэм. – По традиции тайная церемония для всех взрослых мужчин в семье проводится в полночь накануне их двадцать первого дня рождения.

– Только для мужчин? Какая дискриминация. А что, если наш «сыночек» – девочка?

– Боб – не девочка, – решительно заявил Сэм.

– Я не хочу называть своего ребенка Бобом, – сообщила ему Даллас.

Сэм шумно вздохнул.

– Не понимаю твою антипатию к имени Боб. Это прекрасное имя, Сандерс. Легко произносится и читается. Слева направо и наоборот. Чего еще можно желать?

– Полета воображения! Творческой фантазии!

– Люди с творческой фантазией и воображением обычно кончают тем, что становятся посмешищем. Никто никогда не смеется над хорошими, серьезными именами, вроде имени Боб.

– Или Сэм! Перри, у тебя никакого воображения.

– Не знаю, не знаю, – прошептал он, оглядываясь. – Я представляю себе кое-что интересное, что хотел бы сделать вместе с тобой.