За урожай (сборник)
Шрифт:
Б е р е ж н о в и П о п е р е ч н ы й (вместе). Но при чем тут мы?
Справа выглядывает Дарья. Переверзев яростно спорит с Бережновым. Бережнов отчаянно жестикулирует.
Д а р ь я. Ефим, а Ефим.
П о п е р е ч н ы й (вздрагивая, оглядывается). Что тебе?
Д а р ь я. Ефим! Начальники приехали и тебя ищут... скорей.
П о п е р е ч н ы й. Сейчас... Опять нахлобучка! (Хочет идти.)
П е р е в е р з е в (смотрит из-под
Г р о м о в. Здравствуй, Федосей Прокопьич, что это ты всполошился?
Т е л е г и н. Да вот проверяем, по полям ездили... Беда! (Вздохнув.) Ох, тяжела ты, доля партсекретаря... Летучку секретарь райкома хочет в борозде провести о ходе соревнования. Так и сказал: «Соберите, кто есть, у межевого столба быстро...» Где твоя комиссия? Кличь!
Г р о м о в. Летучку. Хорошо. Да она без малого началась уже... стихийно... (Переверзеву) Андрей Иваныч, кончай дискуссию и скричи членов комиссии. (Телегину) Да, Федосей Прокопьич, надо что-то делать, а то у нас не социалистическое соревнование с вами получается, а какая-то баталия с дискуссиями... Слушал я сейчас перепалку и с тобой, как с парторгом, хочу посоветоваться. (Разговаривая, отходит вглубь. Бережнов нервничает, увидев вдали Селезнева).
П е р е в е р з е в (сложив ладони рупором, кричит). Ду-у-ня, Дуня, иди с дедом Силантием на летучку, на подкормке оставь пока Лукерью. (Слышен голос Авдотьи: «Иду-у, товарищ полевод».).
На авансцену выходят, оживленно разговаривая, Громов и Телегин.
Т е л е г и н. Согласен, что неладно получается. Вместо соревнования споры и раздоры. Вы в лес, мы по дрова. Комиссию вашу у нас не хотят признать. Да и в колхозе у нас не очень клеится дело... Ты понимаешь, Григорий Николаич, все как будто сделал я: и обязательства роздал, на сельсоветской машинке отпечатал по всей форме, лозунг пустил вверху «Пролетарии всех стран...», понимаешь... Заполнил сам все графы — подписали все до единого, чин чином... полный охват! Там и выработка в мягкой пахоте, и сев перекрестный, и навоз, и даже суперфосфат. Охрана семян и инвентаря. Так и записано — не допускать хищений, смотреть в оба, а вот, поди ж ты, не получается!
Г р о м о в. Эх, Федосей Прокопьич, ну как ты не можешь понять!.. Я же тебе говорил — бумажки эти, стандартные, все дело портят... Формалистика! Поднять надо весь народ, понимаешь? Люди сев кончили, а вы все влагу закрываете, да еще и теории оправдательные разводите... И смех и грех!
Т е л е г и н (начиная обижаться). Постой, постой... Мы по графику будем сеять. У нас это все согласовано, брат, обдумано. Вы — как хотите, конечно, но у нас особое мнение. Нам, видишь ли, Григорий Николаич, июньскую влагу поймать надо... Под нее угадать.
Г р о м о в. Слыхал! Но это же, Федосей Прокопьич, в конце концов, не по-большевистски.
Т е л е г и н (вспылил). Как, как ты сказал? Не по-большевистски!.. Возьми свои слова обратно, Григорий. Как ты можешь мне такие слова говорить? Мне, коммунисту с пятнадцатилетним стажем! Да если хочешь знать, Григорий Николаич,
Справа быстро входят Селезнев и Кузьмин. Бережнов снова подходит к Переверзеву и говорит ему о чем-то горячо. К ним подходит Поперечный и Громов.
С е л е з н е в (на ходу). Здравствуйте, товарищи. (Быстро идет вместе с Кузьминым к телефону.)
Слева вбегают, запыхавшись, Авдотья, за ней дед Силантий.
С е л е з н е в (в трубку). Главного агронома. (Пауза.) Здравствуйте, товарищ главный агроном... На каком основании вы лично утвердили колхозу «Путь крестьянина» график майского сева? Хотите оставить без хлеба? Что-о?! В порядке опыта? Странно! Это что же камень за пазухой? А на трехполку вы не собираетесь в виде опыта перейти? А знаете, к чему приводит ваш «опыт»... Сегодня все колхозы района заканчивают сев, а здесь влагу закрывают, вернее теряют. (Пауза.) После решения сессии райсовета надо было бы и вам понять... Ваша позиция? Знаем! Но позиция это еще не хлеб... Что? Разберемся, конечно, но директиву вашу отменяем. (Кладет трубку, Кузьмину.) Видите, как опасны скептики и маловеры!
К у з ь м и н (вне себя). Николай Семенович! Как коммунист, я настаиваю на гласном осуждении дезорганизаторов.
С е л е з н е в. Правильно. Сделаем. Но сейчас, Сергей Петрович, время не ждет, дорог каждый час, досевать надо. Пошли! (Останавливаясь, смотрит на всходы.) Хорошо! (Кузьмину) А знаешь, почему еще есть маловеры? Мы виноваты... Мы, коммунисты, должны все предвидеть заранее. Каждому человеку надо в душу заглянуть и помочь ему одолеть сомнения и заблуждения, возникающие от недомыслия или от инерции устаревших взглядов и привычек...
К у з ь м и н. Да, но в решающий момент эти привычки и взгляды могут погубить общее дело... Эти люди становятся дезорганизаторами.
С е л е з н е в. Ты прав... Заезжал ко мне вчера старый друг; когда-то вместе воевали, он получил назначение в соседний район заведовать сельхозотделом... И говорит за обедом: «Как друг, говорит, боюсь за тебя и за район. Разве можно так рисковать. Двадцатое апреля, а вы сев кончаете... Земля не оттаяла на всю глубину... Риск!» (Смеется.) Так на него с таким азартом навалились жена и дочь старшая, что он не знал куда деваться... Жена говорит: «Вам в Якутии надо побывать, там вечная мерзлота, а хлеба научились выращивать не хуже, чем мы.» А дочь: «Вы в плену отживших взглядов, у вас, — говорит, — пережитки». Понимаешь?! Но ты прав: надо и ударить кое-кого... Пойдем!
Селезнев и Кузьмин идут к группе оживленно жестикулирующих людей. Слева от межевого столба Громов горячо о чем-то говорит, обращаясь к Поперечному и Бережнову. За ним стоят возмущенные Переверзев, Авдотья, Силантий. Справа, в оборонительных позах, Поперечный и Бережнов. Сидя на земле, выглядывает справа Дарья. Шум голосов. Встревоженная вбегает и останавливается, как вкопанная, Таня Железнова. Солнце в зените. Жарко. Таня Железнова сдергивает с головы косынку, тревожно смотрит на солнце и, достав носовой платок, стирает с лица пот.