За век до встречи
Шрифт:
– Вот это да! – воскликнула Александра Любезноу, когда ее взгляд упал на норковую шубу, которую Бетти держала в руках, как охотник держит только что добытое животное. – Вот это да! – повторила она, положив свою фальшивую сигарету на раскройный стол, и, вытянув руку, провела ею по шубе, пропуская мех между пальцами. – Потрясающе! Шикарная вещь. Обожаю меха!
Голос у нее был сипловатый, прокуренный, а слова она выговаривала наполовину как выпускница привилегированной частной школы, наполовину как жительница Ист-Энда. Зубы у нее были желтыми от никотина – Бетти заметила это, когда Александра улыбнулась.
– Прошу прощения, меня иногда заносит, – извинилась она. – Особенно когда я вижу прекрасный мех. Наверное, это неправильно, – добавила Александра и снова погладила шубу. – Но чем еще можно восхищаться в нашем мире пластика
Она взяла с раскройного стола очки с полулунными линзами и водрузила на свой орлиный нос.
– Так-так… – проговорила она, когда шуба была разложена на столе. – Действительно, отличное качество, прекрасная сохранность. Очень, очень хорошая вещь. Где, вы говорите, вы ее взяли?
– Эта шуба принадлежала моей бабушке.
– Тогда понятно. В прежние времена умели делать вещи, – сказала Александра, распахивая шубу и ощупывая подкладку. – «Глория Морис». Я так и думала, что это она. Эта фирма не экономит на материалах и всегда добавляет пару-тройку лишних шкурок, чтобы шуба выглядела как можно шикарнее. – Она посмотрела на Бетти поверх очков и улыбнулась. – Да, я готова купить у вас эту вещь, – сказала Александра, снова склоняясь над столом. – Определенно. Как раз недавно я заключила договор с продюсерской компанией, которая работает над какой-то исторической драмой. Действие там происходит примерно в сороковых годах, так что, я думаю, шуба им понравится. Ну-ка, поглядим еще раз… – Александра включила прикрученную к столу чертежную лампу и, направив свет на шубу, принялась разглядывать ее буквально дюйм за дюймом. Пока она всматривалась в струящийся шоколадный мех и оценивала качество швов, Бетти окинула взглядом комнату. Она была заставлена напольными вешалками, на каждой из которых висела упакованная в пластик одежда, разделенная по темам ламинированными картонными табличками: «Одежда 30-х гг.», «Молодежная мода», «Коктейльные платья 50-х гг.», «Одежда хиппи 70-е гг.» и так далее. Вдоль стен стояли застекленные шкафы, битком набитые очками разных форм и размеров, разноцветными шарфами и платками, а по углам стояли манекены в шелковых бальных платьях и панковских кожаных костюмах с заклепками и стальными молниями. На стойках гроздьями висели корсажи и дамские сумочки, а под ними были вперемешку свалены туфли на десятидюймовых каблуках и «Док мартенсы». На стенах между шкафами висели в рамках фотографии, представляющие собой кадры из фильмов и телесериалов. На одном из снимков Бетти обнаружила саму Александру, которая стояла в обнимку с Колином Фертом [10] и Эмилией Фокс [11] .
10
Колин Ферт – британский актер театра, кино и телевидения.
11
Эмилия Фокс – британская актриса театра и кино.
– Кстати, – сказала Александра, переворачивая шубу на другую сторону, – откуда вы знаете моего брата?
– Что вы, я его совсем не знаю. Просто его прилавок стоит прямо напротив дверей дома, в котором я живу. Как-то мы разговорились, и он упомянул о вас – сказал, что вы, возможно, захотите купить мою шубу. Должно быть, он сразу понял, что я не ношу меха.
– Ну и ну!.. – насмешливо воскликнула Александра. – Надо же, какая редкая наблюдательность!
В ее голосе, однако, звучали хорошо знакомые Бетти нотки снисходительной похвалы и тщательно скрываемой нежности. В точно таком же тоне говорила о своем младшем брате Белла.
– Он ваш младший брат? – уточнила она.
Александра кивнула.
– Он моложе меня на восемнадцать месяцев и один день. Да, я знаю, что мы совсем не похожи… Джон – точная копия нашего отца, а я – копия матери. У нас, правда, есть еще старшая сестра; вот ей удалось взять от родителей все самое лучшее. Более красивой женщины я в жизни не встречала! – Она сардонически приподняла бровь, потом взяла со стола шубу, надела на себя, застегнула на все крючки и засунула руки глубоко в карманы с таким выражением на лице, с каким сельский ветеринар, должно быть, обследует стельную корову.
– Прекрасные глубокие карманы… – начала она, и вдруг выражение ее лица
– Ох… – Бетти потянулась к листку. – Я и не знала… Дайте-ка взглянуть… – Она развернула бумагу и сразу узнала почерк Арлетты. Таким он был у нее до инфаркта – аккуратный, четкий, разборчивый. На листке были написаны имя и адрес какого-то человека, больше ничего.
«Питер Лоулер, – прочла Бетти, чувствуя, как от волнения у нее часто-часто забилось сердце. – Лондон, Родни Гарденз, 22А».
– Вы не знаете, где это? – спросила она, показывая записку Александре.
– В Южном Кенсингтоне, – ответила Александра, бросив взгляд на адрес. – Шикарный район. А кто этот Питер Лоулер? Знакомый вашей бабушки?
Бетти покачала головой.
– При мне она ни разу о нем не упоминала. Впрочем, мне все чаще кажется, что мы знаем о бабушке и ее прошлом далеко не все.
– Таинственный незнакомец… – мечтательно проговорила Александра. – Обожаю тайны! Вы обязательно должны выяснить, что это за человек. Быть может, это бывший возлюбленный… или потерявшийся родственник. – Она подмигнула Бетти поверх очков, потом сняла их и осторожно помассировала переносицу двумя пальцами. – Ну ладно, вернемся к нашему делу. Шуба прекрасная. И в прекрасном состоянии. Я готова заплатить вам за нее двести пятьдесят фунтов.
– Всего двести пятьдесят? – Бетти разочарованно ахнула, и Александра посмотрела на нее с сочувствием.
– К сожалению, в наши дни натуральный мех не пользуется спросом, дорогуша. Вы, конечно, можете оставить ее у себя; не исключено, что через несколько лет такие шубы снова войдут в моду, но… – Она пожала плечами. – Поверьте, это хорошая цена. На вашем месте я бы согласилась. Я понимаю, что дело, наверное, не только в деньгах, и все же…
Бетти глубоко задумалась. Дело было, конечно, не только в деньгах. До сих пор она отчетливо помнила свою первую встречу с Арлеттой, помнила, как она стояла на пороге своего дома в этой шубе и своих замечательных красных туфлях и смотрела на нее своим непроницаемым взглядом, обладавшим поистине магической силой. Она помнила, как пахло в будуаре Арлетты, помнила необычный рассеянный свет, сочившийся сквозь полузадернутые коленкоровые занавески, создававший ощущение иного мира, иного времени, иной вселенной. Шуба воплощала в себе и то, что хранила ее память, и многое другое – роскошь ушедшей эпохи, которая жила в блестящем темно-шоколадном мехе. Вместе с тем Бетти хорошо понимала, что вряд ли сможет носить эту шубу. Да и ни один разумный человек ее носить бы не стал, для этого надо было быть Арлеттой. Конечно, она могла бы оставить шубу у себя и хранить ее для дочери, которая, быть может, когда-нибудь у нее родится, но… Закрыв глаза, Бетти представила шубу на плечах какой-нибудь знаменитой актрисы, представила себе яркий свет, музыку, нервного режиссера, «хлопушку» в руках ассистентки, стоящих наготове гримеров и исходящие искусственным дымом емкости с сухим льдом.
– Нет, дело не в деньгах, – сказала Бетти, качая головой. – Но я все равно хочу ее продать. Если вы не возражаете.
– Не возражаю. – Александра Любезноу чуть заметно улыбнулась. – Предпочитаете наличными или выписать вам чек?
– Лучше наличными, – сказала Бетти. – Спасибо.
Когда несколько минут спустя Бетти вышла из агентства Александры, собственные руки казались ей странно пустыми, а на сердце лежала непонятная тяжесть, словно она только что отдала чужому человеку любимое домашнее животное или ребенка. И в то же время ее сумочка, в которой лежала пачка двадцатифунтовых банкнот, приятно оттягивала ей плечо. Кроме того, в кармане куртки Бетти лежала таинственная записка с адресом, которую она то и дело нащупывала рукой.
Кто ты, Питер Лоулер? Какую тайну хранишь?
Как и сказала Александра Любезноу, Родни Гарденз оказался шикарным районом, застроенным высокими особняками красного кирпича с оштукатуренными колоннами на фасаде и выложенными плиткой парадными ступенями. Особняки выглядели безупречно, и Бетти невольно задумалась о том, что за люди здесь живут.
Дом 22А ничем не отличался от остальных домов на улице. Дверные звонки были смонтированы на недавно отполированной латунной пластине, на ступеньках крыльца стояли горшки с ухоженными геранями, а дверь была покрыта блестевшим, как зеркало, черным лаком.