За век до встречи
Шрифт:
Арлетта снова рассмеялся, и Гидеон с торжествующим видом воздел вверх сжатую в кулак руку.
– Видите ли, – проговорил он, – я художник и должен уметь разбираться в людях, понимать их, читать по их лицам, как по книге, – и все это я умею. В мире искусства я – Шерлок Холмс. Пожалуй, я даже смогу угадать, откуда вы родом.
– Ну, попробуйте, – с вызовом сказала Арлетта. Ей и вправду было интересно, что у него получится.
– Сейчас, конечно, это будет трудновато, – рассмеялся Гидеон, – но если бы вы позволили мне написать ваш портрет, я смог бы не торопясь понаблюдать за вами, понаблюдать при нормальном свете, и вот тогда, я думаю, мне бы удалось догадаться, из каких сказочных миров вы явились на нашу грешную землю.
За этим разговором
– Идем, Гидеон! Прощайся со своей красавицей. Мы хотим петь! – крикнул кто-то из хористов.
– Да-да, сейчас иду!.. – отозвался Гидеон. – Сейчас. Еще пару минут. – Он снова повернулся к Арлетте. – Между прочим, насчет портрета я совершенно серьезно. Мне очень хочется вас написать. Еще никогда в жизни я не видел таких изящных и тонких лицевых костей, как у вас. Снизойдите же к мольбе простого смертного! Ведь если я не смогу вас написать, я до когда жизни буду несчастен.
Арлетта посмотрела на него. Несмотря на выражение комического отчаяния, которое он напустил на себя, несмотря даже на безумные огоньки в глазах, Гидеон был весьма привлекательным молодым человеком примерно ее возраста или, может быть, на год или два постарше. Небольшие темные глаза были широко расставлены, нос прямой, губы полные и прекрасной формы. Арлетта даже подумала, что он был таким всегда, всю жизнь, каким-то образом миновав даже тот обязательный для каждого мальчишки период, когда, прежде чем превратиться из ребенка в мужчину, он становится неловким, угловатым, нескладным. И тем не менее она точно знала, что в ответ на его предложение она должна сказать твердое «нет». Она не должна позволить, чтобы незнакомый мужчина ее рисовал, даже если он действительно имеет в виду только это и ничего больше.
С другой стороны… Настоящий портрет. Настоящий художник. Она представила себе его студию: светлая мансарда, забрызганные красками стены, букет полевых цветов в глиняном кувшине, крыши домов за окнами, продавленное кресло, а на нем спит худая и пугливая кошка… Воображение ее разыгралось, и Арлетта представила, как сидит, обратив к свету лицо, а Гидеон то разглядывает ее, ненадолго выглянув из-за мольберта, то выбирает из стоящих в стеклянной банке кистей самые тонкие, чтобы как можно точнее изобразить черты ее лица. За работой он, конечно, гораздо спокойнее, чем сейчас; он не размахивает руками, словно ветряная мельница, он задает ей простые, внятные вопросы, а она отвечает на них легко и весело, сохраняя, впрочем, некоторую загадочность, которая делает женщин вдвойне привлекательными. А потом настанет день, когда мазки краски на бумаге или на холсте сложатся в ее лицо, и тогда она захлопает в ладоши и воскликнет: «Какая прелесть, Гидеон!»
Тем временем подошел ее автобус. Если точнее, это был даже не настоящий автобус, а что-то вроде грузовика с установленными в кузове сиденьями – это был единственный общественный транспорт, который бедный послевоенный Лондон мог предложить своим обитателям. Рев его мотора вернул Арлетту с небес на землю, и она поспешно сказала:
– Это очень лестное предложение, мистер Уорсли, но, боюсь, я слишком занята и не смогу его принять.
Она шагнула к автобусу, и Гидеон полез в карман, чтобы достать небольшое кожаное портмоне.
– Пожалуйста, возьмите хотя бы мою визитку! – с отчаянием в голосе воскликнул он, протягивая ей белый картонный прямоугольничек. – Вдруг вы передумаете?!
Арлетта взяла визитку, и Гидеон помог ей подняться на ступеньку.
– Благодарю вас, – сказала она. Через несколько секунд она уже сидела на автобусном сиденье, глядя в залепленное мокрым снегом окно. За окном Гидеон и его хористы, собравшись в круг, во все горло затянули «Доброго короля Вячеслава». Вот он обернулся, чтобы проводить взглядом отъезжающий автобус, на мгновение их глаза встретились, и Арлетта увидела перед собой не молодого льва с огненным и безумным взглядом, а маленького мальчика – ранимого и немного печального. Улыбнувшись, она помахала ему рукой, он в ответ тоже поднял руку, а еще через
Его визитка все еще была у нее в руке. Арлетта взглянула на маленький картонный квадратик, но в салоне было слишком темно, и она не смогла разобрать, что на нем написано. Ничего, она прочтет все завтра. Прочтет и будет весь день думать о Гидеоне Уорсли, о его студии в мансарде и о его глазах, в которых отразилась печальная душа художника.
15
Книжный магазин, магазин комиксов, два бутика, магазин нижнего белья, крошечная художественная галерея, бар и пекарня… Бетти обошла их все, и в каждом из этих мест ей отвечали, что в ближайшее время ей вряд ли стоит рассчитывать на постоянную работу. Одно из агентств по трудоустройству, куда она обратилась, подобрало ей временное место в ателье на Блумсбери, где она должна была пришивать пуговицы (три дня в неделю, по 2 фунта и 85 пенсов в час). Бетти нехотя согласилась, но уже через две минуты пребывания в пыльном и похожем на гробницу ателье, которым владели три пожилых брата-португальца, подкрашивавших волосы чем-то вроде сапожной ваксы (к тому же все трое смотрели на нее так, словно она выскочила из юбилейного торта), – ей стало очевидно, что эта работа не для нее. Пробормотав что-то насчет больных пальцев, Бетти поспешно ушла, чтобы больше не возвращаться.
Другое агентство известило Бетти об ожидающейся вакансии на пункте сортировки почты в Ислингтоне (так же временной) или – в еще более отдаленной перспективе – о месте приемщицы заказов в фотостудии в Кентиш-Тауне, но Бетти не особенно надеялась его получить, так как почти провалила тест на скорость печати. Она была уверена: в городе найдется немало симпатичных девчонок с обворожительными улыбками, которые умеют печатать гораздо быстрее, чем ее тридцать слов в минуту.
Первая неделя жизни в Сохо подошла к концу, а никакой работы у Бетти по-прежнему не было, и она все чаще испытывала приступы острого отчаяния. Что, если ей так и не удастся найти место прежде, чем закончатся деньги? Неужели ей придется возвращаться на Гернси несолоно хлебавши? А как же ее надежды и мечты? А как же поиски таинственной Клары Каперс? Неужели все пойдет прахом? Нет, невозможно!
И вот во время одного такого приступа Бетти совершила страшную вещь, от которой ее чуть не вывернуло наизнанку, но другого выхода она не видела. Сражаясь с тошнотой и подступившими к глазам слезами, она сунула руку в сумочку и нашарила на дне шариковую ручку. Потом Бетти порылась в куче бумаг на тумбочке рядом с кроватью и отыскала бланк заявления о приеме на работу в «Вендиз». Она заполняла его очень медленно, стремясь насколько возможно отдалить момент, когда ее заявление попадет в плохо отмытые руки жалкого клерка, который будет решать, достойна ли она работать в провонявшем горелым жиром и томатным соусом ресторанчике. Бетти дошла до того, что намеренно написала некоторые слова с ошибками в надежде уменьшить свои шансы на прием на работу еще до того, как она выйдет из дома. Она также не стала красить губы и расчесывать волосы, а из одежды выбрала мешковатый кардиган зеленого цвета и синие тренировочные брюки, сделав себя, таким образом, настолько непривлекательной внешне, насколько это было в человеческих силах.
Медленно бредя по тротуару в направлении Шафтсбери-авеню, Бетти специально сутулилась, пытаясь придать себе вид никчемной неудачницы. Может, ее все-таки не возьмут?.. Такая работа была ей не нужна. Ей не нужна была такая жизнь.
Менеджер по персоналу оказался маленького роста испанцем, а звали его Родриго. У него были черные усы и совершенно седые волосы, к тому же он заметно шепелявил. Взяв у Бетти бланк заявления, он грустно вздохнул, заметив размазанные кое-где чернила и круг от чашки с чаем, и посмотрел на нее сквозь полуопущенные густые ресницы. В этот момент Родриго выглядел таким несчастным, что Бетти захотелось обнять его словно плюшевого мишку.