За Веру, Царя и Отечество!
Шрифт:
– Это-то понятно, – вздохнул Ребров. – Только вот не хотят военные выступать против восставшего народа. Госдума с Родянко себя дискредитировали полностью, государь вроде как отрекся и непонятно где он и вообще…
– Знаю, – серьезно ответил я. – На то она и революционная ситуация. Верхи не могут, низы не хотят, всеобщий разброд, шатание и паралич. Власть валяется как тряпка, подбирай кто хочет. Только почему ее должны подбирать красные, а не…
– А не ты? – Хитро сощурил глаза Ребров.
– А че сразу я? Ты, Матвей Филлипович, ты.
Офицер сначала закашлялся, а потом, подняв на меня глаза, улыбнулся.
– Все-таки ты просто маленькая девочка. Тань, ты чего? Понимаешь, о чем говоришь?
– Я! Не! Шучу! – Встав с
– Пойми, капитан, все очень и очень серьезно, – продолжил я. – Дайте красным еще неделю и они закончат съезд, выстроят управленческую вертикаль, подавят сопротивление в Москве и встанут прочно. Дальше они начнут давить и приводить к покорности всю аристократию с интеллигенцией и купечеством заодно, вы для них классовые враги. И заодно привлекать к себе всех обиженных в России, которым они пообещают золотые горы. Вы объединитесь в белое движение, начнете борьбу против них, последует взаимный террор, в котором красные вас переплюнут легко и непринужденно. Дальше – гражданская война с миллионами жертв. И поражение белых. Я вижу будущее, уж поверь. Поражение знаешь почему? Потому что вы так и не объясните народу за что воюете. Красные будут драться за предельно популистские, но понятные каждому лозунги: землю крестьянам, заводы рабочим, власть советам. А вы будете просто против красных или за то чтобы все было как встарь. А по-старому уже жить нельзя, пасту в тюбик обратно не загонишь. Но если революцию нельзя предотвратить, то ее можно возглавить, перехватив управление протестом. Поверь, я знаю, о чем говорю. Сейчас надо срочно ликвидировать совнарком. Помоги мне! Не хочешь быть диктатором – хрен с тобой, другие желающие найдутся. Но сейчас мне нужен лидер и кроме тебя я других кандидатур не вижу. Обратного хода нам уже нет, если красные прочно возьмут власть, то утопленной "Майской Лилии" магам, то есть нам с тобой Матвей Филиппович, они с бриттами не простят никогда. За границей достанут, ледорубом по башке.
– А ведь ты серьезна. Предельно серьезна, – задумчиво сказал офицер. – Ответов на вопрос кто ты такая не будет?
– Не будет. Я Таня Дергачева, русский боевой маг в погонах. Точка.
– И как ты все видишь практически?
– Очень просто. Ты со мной, юнкерами и своим десятком офицеров летишь в Тосно. Выступаешь перед войсками, рассказываешь, что твориться в Питере и заявляешь, что пойдешь прекращать беспредел в городе. Один или с теми, кто к тебе присоединиться.
– Меня на смех подымут. Какой-то штабс-капитан…
– Не какой-то, а такой, которого поддерживают восемь десятков боевых магов. А эта сила дивизии стоит. Причем ты сам маг, офицер, а не политик от которых все устали. Решайся. Сказав "А" говори и "Б".
– Ну ты даешь Таня, – встал со стула Ребров и начал нервно мерять шагами кабинет. – Вот уж не ожидал, что меня в такое втянут. Но ты права – надо решаться. Я с тобой до конца и будь что будет. Но один совет – выступай перед народом ты. Штабс-капитан птица невеликая, – усмехнулся он. – А вот девятилетняя русская Жанна Д" Арк в погонах и с винтовкой – зрелище сильное.
Подлетая к станции Тосно, я увидел, что все железнодорожные пути забиты поездами. Внизу также ошивалось немало народу в шинелях. Солдаты, офицеры, казаки в штанах с лампасами и характерных фуражках. И все откровенно валяют дурака: снуют туда-сюда, курят, греются у костров, не спеша ухаживают за лошадьми.
Наше появление вызвало заметную реакцию, даже переполох. Пять эскадрилий магов спустились с неба в едином строю возле станции все в сиянии защитных полей и с оружием наизготовку, аки небесное воинство. Намного театра не помешает, наше прибытие должно быть эффектным. Народ сначала замер на своих местах, а потом поспешил
– Где командующий всем этим бардаком? – Поймал Ребров ближайшего унтер-офицера.
– Господа в вокзале заседают, ваше благородие, – выпучив глаза, ответил унтер.
– Свободен.
– Батальон, стройся, – скомандовал я. – За мной!
Внутри вокзала было грязно, шумно и многолюдно. Офицеры сидели на лавках и стояли вдоль стен, переговаривались, курили и лузгали семечки. Откровенно говоря – картина неприглядная, не армия, а стадо гражданских. На импровизированной трибуне из пары массивных столов выступал какой-то мужик в пенсне, дорогом костюме и с солидным пузом. Голос его давно охрип и говорил он устало, скорее по привычке.
– Господа, надо что-то делать… Господа! Революция в опасности, в столице переворот, а вы тут отдыхаете. Дума разогнана, временное правительство арестовано. Именем народа я требую от военных, чтобы они исполнили свой долг и навели порядок.
– Именем народа зовешь стрелять в народ?! – Закричал с места какой-то капитан. – Ради кого? Ради тебя, толстопузика? Приказа из штаба не было, а ваша дума со всеми ее балаболами уже в печенках сидит, – сказал он и зло сплюнул на пол.
– Вот-вот, – поддержал его другой офицер. – Наше дело страну от врага защищать. Мы не каратели. Сами народ довели, сами разбирайтесь.
– Красные жить по справедливости хотят, – выкрикнул кто-то в углу. Чтобы крестьянам землю раздать, а народ получил свободу.
– Брешут все твои красные, – немедленно возразил ему еще кто-то.
– А вот и не брешут!
"Пора прекращать этот балаган", – подумал я.
Всем молчать! – Заорал я на весь зал своим детским голосочком. – Вы офицеры или где!!! Распустились…ряхи! Тихо!
"Я вас раздолбаев научу с вечера сапоги чистить и одевать утром на свежую голову", – думал я, идя к трибуне в наступившей тишине. Народ поневоле расступался перед нашим строем. Я впереди, за мной Ребров с несколькими офицерами, которых мы дотащили до Тосно буквально на себе, за нами юнкера с активированными защитными полями.
Подойдя к трибуне, я взлетел на нее и громко спросил у замолкшего оратора.
– Ты председатель Родянко из Госдумы?
– Я, – растерянно сказал тот.
– Вон пошел!
– Что?
– Ничего, – я схватил его рукой за шиворот, слегка приподнял над трибуной и легонько швырнул в сторону. Надеюсь, упав он себе ничего не сломал. А даже если и так…
– Господа офицеры! Вы долго слушали всяких болтунов, поэтому найдите время послушать меня, – начал я свою речь. – Долгое время это не займет. Моя имя Татьяна Дергачева, я маг-юнкер Павловского училища и да, ваши глаза вас не обманывают, мне скоро будет лишь девять полных лет. Может быть, кто-то обо мне слышал… А еще я только что из Петрограда. Так вот, там действительно произошел переворот и вот этих – я показала на сидящего на полу у трибуны Родянко, поперли из власти. Это было бы еще полбеды, их не жалко нисколько…
"Вроде бы слушают. Хорошо, продолжим".
– Беда в том, что красные считают своими врагами всех, кто не имеет рабочего или крестьянского происхождения. Они совершенно не желают считаться ни с кем кроме себя и развязали в городе войну против офицеров и всех несогласных с их властью. Убиты владимирские юнкера, арестованы или убиты офицеры Павловского училища, так называемые "народогвардейцы" творят на улицах что хотят, закона в городе больше нет. Мне, маленькой девочке, пришлось взять командование над маг-юнкерами, иначе они тоже были бы убиты, как наши наставники и преподаватели. На улицах Питера хватают всех, кто носит погоны. Генштаб взят рабочими отрядами, судьба военного руководства России неизвестна. А вы в это время сидите тут и слушаете всякую чушь, – я сделал паузу, чтобы перевести дыхание.