За Веру, Царя и Отечество
Шрифт:
В этих метаниях туда-сюда царь постоянно попадал впросак. Скажем, долго держался за слабого премьера Штюрмера, потому что снять его значило бы капитулировать перед оппозицией и лишь разжечь ее аппетиты. И косвенно признать клевету, возведенную на Штюрмера,- насчет якобы прогерманской ориентации. Хотя настоящая "вина" премьера была в другом, британский посол Бьюкенен без стеснения писал, что "будучи отчаянным реакционером, он в союзе с императрицей стремится сохранить самодержавие в неприкосновенности". Да, вот так вот - защита своего государственного строя со стороны премьера уже являлась, на взгляд союзника, "реакционностью"! Но и царь знал эту настоящую "вину" - и не сдавал Штюрмера. Но учитывая, что главный хай либералов всегда обрушивается на министров внутренних дел, царь назначил на этот пост Протопопова, вице-спикера Думы и одного из лидеров "прогрессивного блока". Мол - берите, чего ж вам еще надо? И снова попал пальцем в небо. Протопопов стал для общественности еще и большим врагом, чем прежние министры, ему устроили обструкцию - как он посмел принять такой пост в "реакционном" министерстве? А сам он продемонстрировал те же худшие черты выходцев
Весь этот хаос, вырождающийся в фактическое безвластие, порождал массу злоупотреблений. Даже "патриотически" настроенные граждане не стеснялись порой в способах наживы. Предприниматели буквально охотились за субсидиями - так, группа владельцев Кузнецких заводов развернула борьбу, чтобы задаром получить богатые участки казенных земель на Урале и еще 20 млн беспроцентной ссуды на их разработку. Настоящей клоакой стали всевозможные фонды помощи раненым, вдовам, беженцам. Так, был закрыт "Городской общественный комитет" во главе с неким Красницким - получив от казны 312 тыс., он раздал беженцам 3 тыс., остальное разошлось на "зарплату служащим" (70 чел.). А когда копнули получившую 40 млн. "Северопомощь", коей руководил г-н Зубчанинов, то не нашли ни денег, ни отчетности. Однако были и действия, попахивающие явной изменой. Главным эпицентром продуктовых перебоев был Петроград - но в это же время огромное количество зерна и другого продовольствия перепродавалась через Финляндию в Швецию. А куда оттуда - нетрудно догадаться. Только за 10 месяцев 1916 г. Финляндия закупила "для шведов" хлеба на 36 млн. руб. А Дания вдруг взялась скупать большие партии русского масла, как будто у нее своего не хватало. Еще один канал сбыта продовольствия функционировал через Персию. Продаавалось в неизвестных направлениях стратегическое сырье и даже военное имущество. Да ведь и неурядицы на внутреннем рынке вызывались не только транспортными проблемами. Русская контрразведка располагала достоверной информацией, что еще в 1915 г. председатель Внешторгбанка Давыдов ездил в Стокгольм, куда был вызван директором германского Юнкер-банка, а член правления Международного банка Шайкевич точно так же ездил на встречу с гамбургским банкиром Варбургом. Оба упомянутых российских банка были тесно связаны с немецкими, и оба получили указания начать спекулятивные сделки с продовольствием и товарами первой необходимости - взвинтить цены, вызвать дефициты и народное недовольство.
Похожую информацию имело по своим каналам МВД. И секретный циркуляр № 100186 от 9.1.16 доводил до сведения губернаторов и градоначальников: "Исходя из тех соображений, что ни военные неудачи, ни революционная агитация не оказывают серьезного влияния на широкие народные массы, революционеры и их вдохновители евреи, а также тайные сторонники Германии, намереваются вызвать общее недовольство и протест против войны путем голода и чрезмерного вздорожания жизненных продуктов. В этих видах злонамеренные коммерсанты несомненно скрывают товары, замедляют их доставку на места и, насколько возможно, задерживают разгрузку товаров на железнодорожных станциях". Но что могли предпринять местные власти? Скажем, киевский губернатор поручил полиции, если таковые случаи обнаружатся, привлекать виновных к административной ответственности. Опровергать слухи, помогать обеспечивать поставки товаров по доступным ценам. И все.
Вполне мирные законы тыловой жизни парализовывали любое эффективное противодействие вражеским спецслужбам. Так, контрразведка прекрасно знала, что центром шпионажа в столице является гостиница "Астория". Знала, что руководят этой работой сотрудники гостиницы Рай, Кацнельбоген и Лерхенфельд. Но целых 2 года понадобилось... нет, не для того, чтобы арестовать и покарать их. А лишь для того, чтобы закрыть гостиницу, лишив противника удобной "крыши". Контрразведывательное отделение Генштаба располагало списком из 58 фирм, чьи связи с немцами были установлены достоверно, и 439 фирм, подозревавшихся в таких связях. Но какие-либо санкции удавалось применить только в единичных случаях. Например, когда был арестован швед Зегебаден, у которого изъяли письмо со схемой Двинского укрепрайона, адресованное в правление фирмы "Артур Коппель и Оренштейн". И при обыске в петроградском офисе фирмы нашли предвоенные циркуляры германского Генштаба № 2348 и 2348-2, хранившиеся наряду с другими деловыми бумагами. Но не все же бывают такими ротозеями, сохраняя "вещдоки" против себя!
Предринимались ли попытки наведения порядка? Да, предпринимались. Автором их был Алексеев. В июне он подал царю проект учреждения диктатуры в тылу. Что, в общем, уже сделали все союзники и все противники. Подчинить персональному диктатору все министерства, все многочисленные "комитеты", промышленность, транспорт. Милитаризовать оборонные заводы, запретив забастовки. Но одновременно перевести рабочих на пайковое обеспечение продуктами, защитив их от подорожаний и дефицитов. Отмечалось, что страна "не может воевать с успехом, когда в управлении нет ни согласованности, ни системы и когда действия на фронте парализуются неурядицей тыла". Но непонятным образом копия секретного документа попала в Думу, общественность запаниковала, опасаясь "наступления реакции". Родзянко помчался к царю доказывать, что учреждение диктатуры "бесполезно и опасно". Мол, появятся "опасные толки в народе" и "утратится возможность общественного контроля". Хотя дело обстояло как раз наоборот - общественность совала нос всюду, а сама действовала абсолютно бесконтрольно. Царь же поколебался и принял половинчатое решение. Диктатуру вроде бы ввел. Но "диктатором" назначил все того же премьера Штюрмера. И все пошло по-старому.
Еще одной инициативой Алексеева, которую ему все же удалось протащить через царя, стало создание особой оперативно-следственной комиссии генерала Н.С. Батюшина, в которую вошли лучшие специалисты
И все это кончилось... ничем. Ни одно из перечисленных дел не дошло даже до суда. Во-первых, комиссия Батюшина осуществляла только дознание. А дальше дела передавались органам гражданской юстиции, которые контрразведчиков презирали как "солдафонов" и считали чуть ли не долгом чести указать им на "отсутствие законодательной базы". И доказательства, десятой доли которых во Франции хватило бы для смертного приговора, в России оказывались недостаточными. Перевод денег и продажа продовольствия в нейтральные страны преступлением не являлись - а куда пошло оттуда, попробуй, проследи! Оперативную информацию, полученную от агентуры или от расколовшихся арестованных, прокуратура и судебные следователи доказательствами не признавали. Впрочем, хватало и строгих доказательств по делам сахарозаводчиков и банкиров были изъяты целые вагоны уличающих их документов. Но в том-то и дело, что вагоны. Их изучать надо, кропотливо цифры сопоставлять, это не явное "вынь да положь".
А тем временем на комиссию подняла вой вся общественность! В принципе она успела зацепить лишь "краешек", второстепенных деятелей. За Рубинштейном остался в тени банкир Манус, распределявший германские субсидии. За Бабушкиным, Геппером и Добрым - куда более крупные тузы сахарной промышленности Бобринский, Цейтлин, Бродский. Но возник эффект растревоженного осиного гнезда, И как ни парадоксально, все "обиженные" оказались одновременно связаны и с распутинскими кругами, и с либералами, ненавидевшими Распутина. Давление пошло со всех сторон. Секретарь "старца" Симанович писал: "Я должен был добиться прекращения дела Рубинштейна, так как оно для еврейского дела могло оказаться вредным". А либералы обвиняли комиссию Батюшина в "беззакониях", обыски и изъятия документов трактовались как разгул реакции и общенациональные трагедии. Иностранцы снова подняли шум о "русском антисемитизме". Оставшиеся на свободе сахарозаводчики прозрачно намекали, что такие действия вообще развалят сахарную промышленность, а банкиры - что ссориться с их кастой для России сейчас ох как нежелательно. И царь повелел закрыть все дела. Накладывал резолюции: "Дело сахарозаводчиков прекратить, водворить их на места жительства, где усердною работою на пользу Родине пусть искупают свою вину, ежели таковая за ними и была". Чем, кстати, опять ударил сам по себе - ведь связи с немцами Рубинштейна и других деятелей были известны и иностранцам. Вот и еще повод для подозрений - царь покрывает изменников.
А саму комиссию Батюшина уж постарались смешать с грязью. Ее противники были людьми состоятельными, журналистам платили щедро. И адвокатам тоже - вплоть до возбуждения встречных исков о "незаконных" арестах и обысках. Но Батюшина защищал Алексеев, подтверждал личными письмами, что действия осуществляются по его приказам (вот, кстати, еще одна причина, по которой в истории оклеветали самого Алексеева). И все же среди честных и добросовестных служак нашли слабое звено - некоего Манасевича-Мануйлова (к тому же бывшего в комиссии представителем ненавистного Штюрмера!), и при проверке очередного банка спровоцировали взять "отступного". Мечеными купюрами. И тут же распространили компромат на всю комиссию - мол, просто вымогательством занимаются! А когда Алексеев заболел, группу Батюшина заклевали окончательно.
В целом же получалось так, что тогдашние либералы (как, увы, и нынешние), выступая на словах за "правовое государство", как-то не применяли этого понятия к самим себе, и едва обвинение касалось кого-то из их среды, дело мгновенно объявлялось "политическим" и "спровоцированным", невзирая ни на какое право и ни на какие законы. Сознавали ли они сами гибельность разрушения тыла? Вполне. Гучков, например, даже пытался в этом вопросе заполучить в союзники Алексеева. Хотя, может быть, просто хотел дискредитировать его вместе с его проектом диктатуры в глазах царя. В конце августа он направил генералу письмо, указывая, что "власть гниет на корню". Чем поставил Алексеева в очень щекотливое положение. На письмо он, естественно, не ответил, но и закладывать счел для себя неудобным. А Гучков, между тем, растиражировал свое "письмо к генералу Алексееву", так и озаглавленное, во множестве копий. Конечно, дошло и до царя - к счастью, сумевшего понять, в чем дело.