За всеми зайцами
Шрифт:
– У нас в номере… – начал Денис и остановился.
– У нас тоже, – протянула Маня.
Служащие понеслись в Оксанин номер, я за ними. Там была та же картина.
Понятно, что обедать отправились в мрачном настроении. Наш стол поражал красотой. В центре красовалась бутылка "Дом Периньон", рядом восседала ледяная русалка, под ней уютно устроился салат. Отдыхающие с интересом поглядывали в нашу сторону. Управляющий явно подлизывался, надеясь на молчание.
– Ну и роскошь, – процедил Дима, – представляете, захожу в номер, а там…
– Погром в Жмеринке, – докончил
– А ты откуда знаешь? – подозрительно прищурился Дима.
Мы все захохотали. Несмотря на обилие деликатесов, обед прошел мрачно.
Чуть позднее нас на автобусе отвезли в торговый центр. Служащий гостиницы без конца повторял, что все покупки оплатит отель. В результате мы накупили кучу нужных и ненужных вещей, а Деня с Марусей ухватили трехметрового надувного крокодила.
Следующие две недели пролетели безоблачно только для Дени и Мани. Мы же с Оксанкой нетерпеливо ждали конца путешествия. Но все когда-нибудь заканчивается, завершился и отдых. Утром начали складывать сумки.
– Мам, – спросила Маша, – сколько флаконов "Амбрэ Солэр" ты купила?
– Один, а что?
– А теперь их два, причем один совсем полный.
– Наверное, это Оксанин.
Неленивая Маруська понеслась в соседние апартаменты. Вернулась она вместе с Оксаной.
– Мой "Амбрэ Солэр" на месте, я его почти весь вымазала.
Мы уставились на лишний флакон.
– Наверное, утащили чужой на пляже, – сказала Оксана, – ну и что теперь делать?
– А ничего, – сказала Маня, – взять себе, нет, лучше отдать Оксане. Дениска поедет в августе в Болгарию, вот и будет мазаться. Флакон перекочевал в Оксанин карман.
Париж встретил холодной ветреной погодой. Ив приветливо махал рукой.
– А где Наташка?
– Мадам уехала в Сен-Тропез, пробудет там несколько недель.
– Дома все в порядке?
– Собаки здоровы, слуги тоже, Луи приготовил ужин. Как отдохнули?
Мы заверили Ива, что провели время потрясающе.
В гостях хорошо, а дома лучше. Эту ходульную истину я повторяла все время, пока распаковывала чемодан. Пришел черед и пляжной сумки. За две недели в Тунисе так ни разу и не разобрали ее до конца. Что-то вытаскивали, что-то засовывали… Наконец, добралась до пластикового донышка и там обнаружила какой-то продолговатый предмет. Вытащила его и с изумлением уставилась на свой трофей. Большой золотой портсигар! На крышке выложены брильянтами инициалы Р. К. На оборотной стороне гравировка – "Единственному Франциску от Каролины". Вот это да! Это вам не флакон с "Амбрэ Солэр", а очень дорогая вещь, скорее всего от Картье или Тиффани… И как она ко мне попала? Где я ее украла?
Поразмыслив, я сообразила, что к чему. Убитого мужчину звали Франциск Роуэн. Очевидно, когда мы впопыхах собирали свою сумку, то случайно прихватили его портсигар, или он сам уронил его в нашу сумку, или я не знаю, как это получилось, но портсигар здесь. И его надо вернуть родственникам, вещь очень дорогая.
ГЛАВА 5
Спустя
Улица тихая, только частные дома, стоящие далеко от въездных ворот. Ни магазинов, ни закусочных, ни парикмахерских. За продуктами ездят экономки, а парикмахер приходит на дом. Дом Роуэна располагался в самом конце, в воротах виднелся домофон. Я нажала кнопку:
– Кто там? – прокаркал динамик.
– Мне необходимо передать мадам Роуэн посылку.
Нельзя сказать, что я покривила душой. Ведь портсигар тоже можно принять за посылку.
Калитка открылась. По дорожке, где по обеим сторонам были посажены огурцы, я прошествовала к особняку. Ну и чудак же был этот Роуэн, впервые вижу, чтобы подъездную дорожку украшали огурцами.
В дверях стояла девушка. Невысокого роста, щупленькая, настоящая "рюмочная болонка". Ни дорогой костюм, ни антикварный перстень на пальце не спасали положения. Лицо бесцветное, глаза блеклые, волосы жидкие и какие-то сальные. Вдобавок уши, с целым состоянием в мочках, непропорционально велики. Мне показалось, что она одолжила их у тучного мужчины.
– Я Луиза Роуэн, – проговорила уродка неожиданно красивым, грудным голосом. – Давайте посылку!
– Вы жена Франциска Роуэна?
– Нет, дочь.
– Мне хочется поговорить с самой мадам Роуэн, видите ли, я случайно стала свидетельницей смерти вашего отца.
Луиза немного поколебалась, потом как-то нерешительно протянула:
– Мама очень плохо себя чувствует, но пройдите в дом, может, она спустится.
Девушка посторонилась, и я вошла в холл, заставленный диванами и креслами образца шестидесятых годов. Потертая обивка и вылезающий кое-где поролон явственно свидетельствовали о том, что мебель ни разу не перетягивали. Тут и там на специальных подставочках стояли цветочные горшки. Я пригляделась повнимательней, мне показалось, что в них растут укроп и петрушка.
Пройдя через холл, мы оказались в гостиной, очевидно предназначенной для деловых приемов. Слегка облупившиеся стены и потолок, а также выцветший ковер никак не вязались со стоявшей посреди комнаты роскошной белой кожаной мебелью… Дочь Роуэна, извинившись, вышла. Я осталась одна. Осквернить эти чудесные диван и кресла своим задом? Нет, просто невозможно!
Я подошла к окну. Вид огурцов по обе стороны дорожки был так нелеп, что я не сдержала смешок.
– Папа был чудаком, – раздался чей-то голос.
Я повернулась. В кресле сидела неизвестно откуда взявшаяся молодая женщина. Такая же маленькая, как Луиза, но плюньте в того, кто назвал бы ее тщедушной. Роскошные черные волосы ниспадали почти до талии, большие голубые глаза, красиво очерченный рот, миниатюрное личико, изящные руки, мини-юбка открывала взору точеные ножки. Девушка выглядела настоящей красавицей.
– Вас удивил огород за окном? – спросила она.
– Да, немного странно видеть огурцы там, где традиционно растут цветы.