За занавесом прошлого
Шрифт:
Я, как ошпаренный, вскочил со стула и, выбежав в коридор, резко распахнул входную дверь. За порогом, шатаясь и норовя вот-вот свалиться на бок, едва живая стояла Сакура собственной персоной. Её тусклые зеленые глаза бегали туда-сюда, а расширенные зрачки шептали нехорошие вести. Весь внешний вид Сакуры говорил о том, что она не один раз упала, прежде чем дошла до дома. Девушка покачнулась и глупо улыбнулась.
– Привет, - неразборчиво пролепетала она, ввалившись в коридор. Я закрыл за ней дверь. – Итачи…
Она нагнулась, чтобы снять обувь, но не удержала равновесия и начала
Сакура болезненно застонала, запрокинула голову и устало вздохнула. Харуно была вся грязная и мокрая. Такое чувство, словно бы по дороге она заглянула на грязевые источники. Она дрожала, разглядывая белый потолок. Я взял её холодное лицо в свои руки и убрал с глаз мокрые, спутанные волосы.
– Сколько же ты выпила… - осуждающе буркнул я, а затем потянулся к её туфлям, твердо намереваясь их снять. Некогда светлая обувь покрывала корка грязи – верно, стирать их уже бесполезно. Сакура облокотилась о стенку, потянулась, а затем зевнула.
– Я… - сказала девушка. – Немного совсем выпила… - Сакура слабо пихнула меня ручкой, потянувшись к своим туфлям. – Я сама!…
Я аккуратно снял одну туфлю, а затем вторую, несмотря на возражения девушки. Сакура забрыкалась. Она была в стельку пьяна. Даже интересно, сколько эта чудо-юдо умудрилось выпить. Когда я попытался её поднять, Харуно запротестовала. Мне оставалось только вздохнуть и продолжить свои безуспешные попытки в оказании помощи особо нуждающимся алкоголикам.
Я терпеливо нагнулся: снова попытался поднять Сакуру и снова потерпел поражение. Девушка потянула меня к себе за руку, и я снова опустился на корточки перед ней. Она легонько ударила меня в грудь и тихо прошептала:
– Больно?…
– Еще бы, силачка, - по-доброму пошутил я, горестно усмехнувшись. – Идем, пьянчужка…
– А вот мне больно… - простонала она, опустив ладошку себе на грудь. – Очень больно… даже раны нет, всё равно болит…
Я болезненно нахмурился, понимая, к чему она клонит.
– Сакура…
Она с трудом сняла с себя кофту и кинула её в сторону. Её длинные, тонкие пальчики потянулись к рубашке. По краснющим щекам катились слезы, а с губ срывались тихие стоны. Сакура расстегнула первые несколько пуговиц и принялась царапать грудную клетку.
Я поспешно перехватил её руки.
– Отпусти, - вдруг вскрикнула Сакура.
И тут я понял, что разговаривать с ней – пустая трата времени и сил. Мне и оставалось разве что сгрести её в охапку и понести в ванную комнату. На меня посыпались слабенькие удары, которые Сакура и наносить-то, по правде говоря, и не хотела вовсе.
– Отпусти! – всё же орала она, надрывая голосовые связки. Эдакое несоответствие слов и дел.
Оказавшись в ванной, я опустил Сакуру на пол. Она больше не сопротивлялась, никак не выражал своего недовольство, сидела в безмолвном ожидании моих последующих действий. А я включил кран, отрегулировал температуру воды, и теплые струйки забегала по моим рукам.
– Итачи, - усмехнулась Сакура, смахнув последние
Мне стало не по себе. Она слишком молода, чтобы понимать такие вещи, как смерть, жизнь, привязанность, скорбь. Ей бы влюбиться впервые, впервые расстаться с кем-нибудь. Шутить да смеяться целыми днями; бить баклуши и сетовать на мать, которая её на прогулку не отпускает; на учебу жаловаться и о принце на белом коне мечтать. Но в свои годы, вместо того, чтобы искать приключения на пятую точку, она ищет ответы на вечные вопросы. На вопросы, на которые даже мудрецы не отвечают.
Я примерно понимал, что она чувствует в душе. Её симпатия ко мне, возможно, тесно переплелась с привязанностью к прошлому. Сакура пыталась найти гармонию в хаосе. Воскресить мёртвое. Жить прошлым. Вернуть потерянные годы в войне. Но в итоге её разрывает чувство вины.
Я молчал. Стянул сначала с себя футболку и следом с нее. Девушка тяжело дышала мне в плечо и скулила, как щенок. Она даже под теплым душем вздрагивала, плакала и утыкалась мне в грудь. Что-то шептала, умоляла, просила прощения. А я смотрел на неё и думал, сколько еще она способна снести, прежде чем окончательно сломается. И смогу ли предотвратить эту катастрофу?
Смыв с неё всю грязь, я заботливо укутал её в полотенце. Маленькая, беспомощная, с взъерошенными волосами, она походила на воробушка, которому холодно, голодно и одиноко. Я отнес её в спальню, уложил на кровать и укрыл теплым пуховым одеялом; гладил её по голове, напевал колыбель и слушал её мерное сопение.
– Итачи, кто мы друг другу? – сквозь сон спросила меня Сакура, не имею сил открыть глаза.
Ох, если бы я только знал ответ на этот щекотливый вопрос. У меня у самого сердце сжималось при мыслях о нашей близости. Иной раз я ломал голову, пытаясь разобраться в своих неоднозначных чувствах к молодой гостье из далекого недосягаемого будущего. Нас, определенно, что-то связывало. И эту красную нить судьбы едва ли мог кто-то порвать. Крепкая и, похоже, нерушимая связь между нами рано или поздно перерастет во что-то: в дружбу или в любовь, в привязанность или в ненависть. Но а пока что мы зависли в пространстве, не зная, взлетим ли до самых небес или рухнем на землю убитыми птицами.
Я ничего не ответил. Лишь гладил её по голове и напевал колыбель…
========== Глава 11. Слабость. ==========
Голова сильно болела, и я понятия не имела, как провела вечер вчерашнего дня. С неохотой открыв глаза, я увидела знакомый белый потолок. Чувствовала себя отвратительно.
– Выпей…
Я с трудом повернула голову к источнику громкого голоса. Любой звук был пыткой для меня. Всё было расплывчатым, нечетким. Я простонала и медленно перевернулась на другой бок, сильнее закутавшись в одеяле. На мне было только нижнее белье.