За занавесом прошлого

Lime.lime

– Ну… ты очень добр, крайне умен. Довольно скрытный, несмотря на то, что рассказываешь мне всё. В меру весёлый и порой чересчур наивный и простодушный…

– Наивный и простодушный?
– уточнил Итачи, уставившись на меня своими большими черными глазами.

– Ну да. К примеру, иногда ты не понимаешь, когда девушка с тобой заигрывает…

– В смысле?

– Ну, та продавщица Акано и та секретарша… они, в общем… ну… строили тебе глазки… кокетничали, - растягивала я слова, думая о том, как обойти сторон эту щекотливую тему. – А еще ты очень предан…

– Нет-нет, - хитро улыбнулся Итачи.
– Не уходи от темы… - он засмеялся, а я засмущалась.

Я

боялась, что Итачи меня не правильно поймет. Подумает еще, что я ревную или влюбилась в него ненароком. Хотя я сама уже не понимала, что со мной происходило и что я чувствовала к Учихе.

– Ну, ты довольно популярен, - нехотя начала я. – Обаятельный, красивый, интересный, умеющий поддержать разговор. Относишься к сильнейшему клану, имеешь целое состояния. Сказка, а не женишок. Каждая девушка мечтает отхватить себе такой кусок пирога, как ты… А ты не замечаешь этого. Где-то в душе ты остался ребенком.

Вдруг мне показалось, что стало слишком душно. Я сглотнула и поняла, что краснею. Да что со мной? Шаннаро!

– Если я не отвечаю на их флирт, это не значит, что я не понимаю его, - твердо, но с улыбкой объяснился Итачи.
– Дело в другом. Я веду себя так с другими девушками только потому, что они меня не интересуют.

– Этим ты немного на Саске смахиваешь… - я оборвалась и замолчала, вспоминая возлюбленного, который умер на моих руках.

Пусть и прошло немало времени, но оно не так быстро залечивало душевные раны, как это описывали в книгах. Да мне и не хотелось, что бы оно лечило меня. Эта боль была памятью о том, что когда-то мы были не просто вместе. Мы были друзьями, товарищами, чудесной командой номер семь. Эта боль была по-своему сладка, хоть и заставляла мучиться и корчиться в страданиях.

– Сакура? – обеспокоенно позвал меня Итачи. – Всё хорошо?

– Да, - протянула я и, как ни в чем не бывало, продолжила красить стену.

Итачи тоже замолчал, заметив, что невольно затронул наболевшую тему. Я судорожно выдохнула, стиснула зубы и поморщилась, прогоняя тоску.

– Саске был тоже скрытным, неприступным и умным… Сосредоточенный и вечно о чём-то думающий. Только у вас глаза разные, - я печально улыбнулась.
– У него глаза были полны ненависти, а твои излучают любовь… У тебя такие же глаза, как у Наруто – добрые и любящие. Ты такой же веселый, и в тебе горят надежды. Но… в тебе есть то, что не было ни у одного из них. Это что-то другое… Будто ты не знаешь, кто ты есть на самом деле… Не знаешь, каково твоё место в этом мире.

– Ты права, - задумчиво признался Итачи, продолжая красить стену. – Права во всём. Но знаешь, когда я рядом с тобой, то у меня есть цель, к которой стоит стремиться. Ты направляешь меня в нужную сторону и говоришь, чего делать не следует. Мне уютно с тобой.

Это был очень радужный день, полный смеха и радости. Я не помню, когда последнее время так сильно и, что главное, искренне смеялась. Мы измазали друг друга в краске, несколько раз делали перерывы, в которых вместо нас работали наши теневые клоны. Бесились, играли в салочки и жмурки. Почти восемнадцатилетний парень, гений клана Учиха, будущий член Анбу, и я – семнадцатилетняя девушка, повидавшая все ужасы войны и потерявшая всё до последнего. Мы, словно малые дети, забыв обо всём, прожили этот день в своё удовольствие. Это было удивительно, ведь рядом с ним я забывала, кто я и каковы мои цели. Терялись все воспоминания об утраченном будущем, которое поглотила война. Итачи действовал на меня, как валерьянка на кота.

Работа

заняла почти весь день, но, несмотря ни на что, ближе к вечеру мы успели выкрасить стены в коридоре и были этим очень довольны. Сидя на кухне, где был поставлен маленьких столик, два полусломанных стульчика, газовая плита, раковина и холодильник, мы пили чай, весело обсуждая уходящий день. Я улыбалась и внимательно слушала Итачи, который болтал о всякой всячине.

– Сколько времени? – спросила я в разрез разговора.

– Почти шесть, - ответил Итачи. – Можно еще немного поработать.

Я покачала головой и ответила:

– Я что-то очень устала, пойду лучше книгу почитаю…

Итачи кивнул и улыбнулся:

– А я, пожалуй, доведу работу до ума, а завтра паркетом займемся.

– Угу, - устало, но тепло ответила я, вставая и забирая грязную посуду.

Итачи встал следом за мной, подхватив кружки из-под чая, и принялся помогать мне. Я отмывала посуду, а он протирал их полотенцем и складывал на стол. С его помощью я довольно быстро справилась с хозяйственной частью, после чего мы оба направились в коридор. Я взяла из сумки первую попавшуюся книгу и села на табуретку возле входной двери, чтобы составить Итачи хоть какую-нибудь компанию. Мне бы следовало помочь, но я и, вправду, очень сильно утомилась.

В своём сознании я нашла Малышку Сакуру. С секунду подумав, я позволила себе переместить разум в другое тело. В следующее мгновение передо мной оказалась входная дверь. Я была у себя дома. В том самом, где жила раньше, где жили мои родители и где я провела своё счастливо детство. Похоже, что Малышка собиралась погулять.

– Сакура, долго не гуляй, а то уже довольно поздно! – оповестил меня знакомый до боли голос.

Я быстро разулась и быстрее пули вбежала на кухню, где за плитой хлопотала мама. Мама… Светлые волосы падали на её плечи и были слегка растрепаны. В темно-рыжем платье, на которое натянут фартук. Я помню, как не успела спасти мать и как она умерла у меня на глазах. Я стиснула зубы и крепче сжала кулачки. Тогда я не успела ей ничего сказать. У меня не представилось возможности попросить у неё прощения и сказать, как сильно я её любила. Она погибла быстро и безболезненно. Придавило камнями…

Мама заметила меня, обернулась и удивленно спросила:

– Ты чего, дочка?

В прошлый раз… я не смогла… Лишь её мертвое лицо всплывало у меня перед глазами… Я медленно подошла к ней и обняла, из последних сил сдерживая слезы.

– Я люблю тебя, мам… - прошептала я.

Почему я делаю это только сейчас?

– Я тебя тоже, малышка, - прошептала мама слегка удивленно и обняла меня ответ. – А теперь не мешай, - по-доброму засмеялась она и снова повернулась лицом к плите.
– Мне готовить нужно. Нужно мне семью кормить.

Вот она всегда так: никогда не было дела до таких приятных мелочей. Человек устроен так, что понимание ценности его связей с родными и близкими приходит только тогда, когда они причиняют ему боль. У нас никогда нет времени. Зато потом его в таком изобилии, что становится невыносимо одиноко.

Я улыбнулась и поспешила скрыться с глаз долой. Я не могла находиться возле неё дольше положенного времени. Если я не уйду в эту секунду, то уже никогда не смогу этого сделать. В своё время я уже попрощалась с мамой. Обувшись наспех, я пулей вылетела из дома и зашагала по улице, то и дело оглядываясь по сторонам и вспоминая затем какую-нибудь приятную мелочь, связанную с тем или иным местом. Кто бы знал, как больно мне приходилось в эти секунды.