Забайкальцы. Книга 4.
Шрифт:
— Успокойся, Абрам, Журавлев в своем уме, знает, что делает. Да слушай ты, холера тебя забери, дай сказать. Наши штабные, даже Киргизов, так же вот, как ты, всполошились. Бородин за голову схватился вчера, когда Павел Николаевич сказал им об этом. А потом, как он объяснил им, успокоились и согласились, при мне дело было. Я же тебе говорю, что тут хитрость военная, это великое дело! Журавлев всю ихнюю тактику изучил и планы их разгадал. Он так сказал вчера: у них нет оперативности действий, ни один генерал не рискнет на какое-то новое дело без плана. Завтра и японцы и белые будут укреплятся в
Федоров только головой покачал:
— Нe знаю, ты тут такое наговорил, что голова кругом идет.
— Поймешь, вот совещание начнется, и Журавлев сам объяснит лучше, чем я. Пойду гляну на часы.
…Первыми на совещание прибыли Михаил Швецов и Петр Ведерников. Из палатки вышел Журавлев. В белой нательной рубашке, поеживаясь от ночного холодка, он поздоровался с командирами, приказал разбудить Киргизова и Плясова.
— У меня к тебе, Павел Николаевич, срочное дело, — начал Федоров, поднимаясь с чурки, на которой сидел, — Макарка Якимов натворил делов.
— Знаю, товарищ Федоров, — отмахнулся Журавлев, — скажу об этом на совещании. Кого у нас еще нет? Чугуевский не будет, та-ак, Бородин, Хоменко приедут позднее. Начнем без них, ждать нет у нас времени. Хорошо еще, что я побриться успел, сию минуту умоюсь — и начнем! — И чуть не бегом в палатку.
Федоров посмотрел ему вслед, перемигнулся с командирами:
— Видали наших? До бритья ли в эдакое время, а ему и горюшка мало!
— Молодец он, не то что мы. — Швецов провел рукой по заросшему щетиной подбородку. — Смотри, до чего заросли! Ежели придется в зеркало глянуть, самого себя не узнаешь.
— Всему свое время. Ты мне вот что скажи: верно, что тебе приказано на Кропачев мыс наступать?
— Верно.
— Скажи на милость… — Абрам хотел расспросить Швецова обо всем подробнее, но тут подошли Киргизов, Плясов, на вороном, со звездой во лбу, бегунце прискакал Бородин.
— Я не опоздал? — спросил он, осаживая бегунца.
— Нет, — ответил Швецов, за руку здороваясь с подошедшим к ним Плясовым.
Звякнув шапкой, Бородин ловко спрыгнул с коня, передал его ординарцу.
— С Хоменкой задержался. В госпиталь с ним заехали, а там ему руку начали перебинтовывать. Я уж и дожидаться его не стал.
— Начнем, товарищи, — Журавлев в шинели, с наганом на боку, как всегда бодрый, пригласил всех к костру и, усаживаясь на березовую чурку, объявил совещание открытым.
ГЛАВА XIII
Впервые за все время командования полком пришлись Макару Якимову быть в обороне, отразив наступление белоказачьих полков генерала Шемелина на левую сторону Мотогора, от устья ее и вверх до пади Крючка. Позиция эта оказалась очень удобной для обороны: поросшие крупным березником сопки полого поднимались со стороны Мотогора, а голые склоны их на другой стороне круто опускались вниз. На гребнях этих сопок в наспех
— Не глянется мне такая петрушка, — изливал свою досаду Макар писарю Мишке, — наше дело не в окопах отсиживаться, а налетами действовать! Нагрянуть на них как снег на голову, громить, не давать опомниться, рубить гадов!
— Верно, Макар Михайлыч, совершенно верно. Под Кавыкучами-то как мы их раскатали, а? — Мишке тоже более всего на свете нравились эти набеги. За удаль в боях любил его Макар, хотя и ругал частенько, а раз даже нагайкой отстегал за пристрастие к мародерству. Водился такой грешок за Мишкой, он и сапоги стащить с убитого не промах, и шаровары, и в отбитом у белых обозе ухватить для себя что получше.
— Всыпали мы им тогда перцу! — продолжал он восторженным тоном. — А обозов-то сколько забрали, любо! А тут што, отбили атаку и лежи жди новой, а он перед каждой атакой вон как гвоздит нас шрапнелью, сколько от нее полегло наших! Знаешь что, мне кажется, перед последней ихней атакой батарея у них меньше по нас била и вроде дальше от нас. ушла к вершине, и вопче их как будто поубавилось тут? А что, ежели скомандовать тебе, как бывало: «По коням» — и «ура» на них?
— Нельзя, приказ Журавлева держать оборону здесь.
— Жалко. А я уж и отпадок приглядел тут их пониже Крючки, лесом урос по обе стороны, вот по нему и зашли бы к ним в тыл, такого бы тарараму наделали, и обозы ихние — были ваши, стали наши. Время-то к зиме подходит, а уж у них-то разжились бы…
— Ты опять за то же самое, халява! Давно этого не пробовал? — сердито покосившись, на писаря, Макар левой рукой похлопал по нагайке, которую всегда носил при себе вздетой темляком на шашку. — В момент разживешься!
— Макар Михайлыч, — Мишка с видом крайне обиженного человека развел руками, — я же насчет патронов речь повел.
— Смотри у меня, знай край, да не давай!
— Для тебя же стараюсь, а ты чуть чего — сразу в дыбы.
— Тихо! — оборвал его Макар и, напряженно прислушиваясь к чему-то, приказал: — Бинки мне — в сумах они у меня, живо!
Удивило Макара то, что на центральном участке, откуда недавно доносился грохот боя, наступило затишье. Стрельба теперь слышалась южнее Мотогора и севернее, ближе к хребту. Глухие раскаты канонады рокотали далеко по Урюмкану, а на участке Козлова тихо. Тут-то и вспомнил Макар о трофейном бинокле, пользоваться которым он еще не привык, а потому и возил его в седельной суме.
Найдя просвет между березами, Макар навел бинокль на одну из далеких сопок.
— Што такое, неужели? — бормотал он удивленно, вращая колесико бинокля. — Вроде бы точка красная на сопке! А ну-ка, Мишка, глянь-ка ты, — и передал бинокль Мишке.
— Э, да не туда ты смотришь, вот меж этих берез, ну! Вон там где сопка голее других.
— Вижу, Макар Михайлыч. вижу! Флаг там красный, ей-богу, флаг!
— Значить, верно! А я было усумнился. Ах, мать честная, победа, Мишка, сбили наши японцев! Потому и затихло там, и флаг наш красный подняли!