Забайкальцы. Книга 4.
Шрифт:
Фартусов и Демин в ожидании прихода Данила сидели в передней комнате, разговаривая с хозяйкой, дымили табаком. Оба они хорошо знали Мишку и, когда он, отряхивая папахой снег с полушубка, появился в доме, поспешили к нему, дружески здороваясь, помогли снять оружие, раздеться.
— Привет вам, друзья, привет! — за руку поздоровался с ними Мишка и к старикам: — Здравствуй, дядя Федор, тетка Фекла, Анюта, здравствуйте, рад видеть вас!
— Здравствуй, милок, здравствуй!
— Здравствуй, давненько не бывал
— Разбогател, возгордился!
Данило приказал жене накрывать на стол, друзей потянул в горницу, сказал отцу: "Вы тут налаживайтесь, а мы по нашим военным делам переговорим". Друзья прошли в горницу, Данило прикрыл за собою филенчатую дверь.
— Такое дело, ребяты, — заговорил он, когда все уселись на скамьи. — Михайло-то, оказывается, и не урядник вовсе, не семеновец, а большевик, в красных служит.
У Фартусова глаза округлились, а Демин даже отодвинулся от Михаила, глядя на него с изумлением:
— Верно?
— Верно.
— Да как же это так? И не боишься?
— А чего бояться-то?
Но еще больше удивились они, когда Данило огорошил их новым сообщением:
— А я вот тоже хочу в красные податься! Вместе с Михайлом еду сегодня, как вы на это смотрите?
— Дела-а! — Демин, улыбаясь, помотал чубатой головой. — Спрашиваешь, как мы на это смотрим? Я вот, к примеру, никак не смотрю. Одно на уме, скорее бы закончилась вся эта заваруха, да снова бы на пашню весной, а там на покос, на страду, и пошла мирная жизня! Ты как, Тимоха?
— Да и я то же самое. Спросить хочу, Михайло: верно говорят, што к нам с Амуру подмога прибывает?
— Верно.
— Тогда чего же, всем-то скопом навалитесь на нас дружнее — и войне конец.
— Вот и помогите нам.
— Ох и рады бы, да как поможешь-то?
— Ты, Тимоха, чисто дите малое, — вновь заговорил Данило, — как помочь? Седлать коней и сегодня же вместе с Михайлом в ихний полк, войну приканчивать вместе с ними.
— Я-то бы и не против, ты как, Александр?
— Боюсь чего-то, вдруг да не получится, одолеет нас Семенов, тогда что? Они нас как изменщиков с землей смешают и дома посожгут, семьи по миру пустят, как вон в Курунзулае-то было.
— Да в одном ли Курунзулае, в Плюсниной восемнадцать домов сожгли.
— То-то и оно.
Разгоревшийся было спор погасил Данило:
— Хватит вам, пошли лучше к столу, а тут нам без бутылки-то ни за што не разобраться.
Против этого никто не возражал, все поднялись, вышли в переднюю комнату, а там уже и водка на столе и закуска.
Вот это другой коленкор, — охочий до выпивки Демин разгладил ребром ладони усы, — уж теперь-то мы до чего-нибудь договоримся.
— С праздником! — чокаясь с гостями, поздравил подсевший к столу отец Данила.
— С каким, дядя Федор? — спросил Михаил, выпив и закусывая соленым огурцом.
— Заговенье
— Варили.
— То-то, сегодня к кому не зайди, у всех пельмени, а завтра рождественский пост. — И, раздвигая по столу тарелки, приказал невестке: — Анюха, подавай горяченьких.
Раскрасневшаяся от жаркой печки жена Данила поставила на стол кастрюлю с пельменями, приветливо согнула в полупоклоне дородный стан:
— Кушайте на здоровье.
— Спасибо, хозяюшка!
— Выпей с нами за твое здоровье!
— Выпьем!
— Дай бог не по последней!
Покончив с пельменями, Михаил возобновил разговор, начатый в горнице, и Фартусов, махнув рукой, согласился первый:
— Пиши меня.
— Чего писать-то? Седлать да ехать.
— Сейчас же, в эдакую-то непогодь?
— Эка беда! Ишо лучше, следов не видно будет.
— Оно-то верно, ты как, Александр?
— Э-э, ехать так ехать, чего тянуть!
Порядком охмелевший Федор, не понимая, о чем у казаков разговор, донимал Мишку вопросами:
— А сказали, Михайло наш к большакам переметнулся, казачеству изменил, ить наврали?
— Наврали, дядя Федор.
— Вот и я так говорю, врут, сукины дети, чтобы Михайло наш, такой казак, да изменщиком стал! Не могет этого быть! Правильно я говорю?
— Правильно, — поддакивал Михаил и к друзьям: — Ну, товарищи, давайте кончать, седлать будем и ходу, сбор у тестя. Мне вот ишо школьникам надо листовки отдать, из полка нашего привез, хотя это я Марише поручу, она не подведет, сделает. Давайте собираться живее.
— Это мы мигом, нищему собраться — подпоясаться.
— Посошок на дорожку, — предложил Данило, наполняя водкой бокалы, и в это время в доме появились еще двое.
— Здоровате, — хриплым, простуженным басом приветствовал хозяев один из них, и Михаил по голосу узнал Арсю Черникова.
"Черт принес этого гада", — подумал Михаил, внутренне холодея при мысли, что без беды не обойтись при этой встрече. Он видел, как изменился в лице Данило, отвечая на приветствие Арси, с каким испугом в глазах глянул на него Фартусов. Лишь старик Федор обрадовался вновь пришедшим непрошеным гостям, пригласил их к столу:
— Арсюха, садись, выпьем за-ради праздника!
Высокого роста, остроносый, синеглазый Арся не заставил себя уговаривать, разделся, полушубок свой повесил на гвоздик, а ремнем с наганом подпоясал гимнастерку.
— Вовремя подошли мы, вовремя, — рокотал Арся, довольно улыбаясь, пятерней расчесывая жесткую, как конская грива, русокудрую шевелюру. Кивнув головой на пришедшего с ним чернявого казака, добавил: — Это сослуживец мой — урядник Жарких. Кулаковской станицы.
Поздоровавшись с Данилом, Арся обернулся и остолбенел, узнав в одном из сидящих за столом Михаила.