Забери меня
Шрифт:
Несмотря на смущение, хочу смеяться, поддавшись волне какого-то бесконтрольного, немного нервного счастья.
На часах пять утра, но сна ни в одном глазу. Меня трясёт, буквально подкидывая на подушках. Штормит от эмоций и собственных ощущений. Я все еще в шоке от того, что произошло этой ночью. Не верю сама себе.
— Заканчивай возиться, — раздается сонный голос Барханова. — Спи.
— Не могу, — поворачиваюсь на бок, к нему лицом и зависаю на точеном мужском профиле.
Демид лежит на животе, закрыв глаза, подсунув одну руку под
Я рада, что это был именно он. Никого другого на его месте даже представить не могу. И не хочу. Он единственный, рядом с кем у меня внутри все сжимается и дрожит.
Рассматриваю его, борясь с соблазном прикоснуться. Демид чувствует это, хмурится и наконец ворчит:
— Ты будешь спать?
— Нет.
Тяжелый вздох и он открывает один глаз. Смотрит хмуро, сонно, будто решает, а не вытолкать ли меня из-под одеяла на пол.
Я все-таки не выдерживаю и прикасаюсь к его щеке. Током пробивает до самых колен, в животе будто разбивается склянка с горячим медом, а безумные мурашки несутся вниз по спине и вверх от колен, концентрируюсь между ног.
Я хочу его. Снова. Мне в диковинку откровенные прикосновения, поцелуи, ощущение наполненности и движение внутри меня. Я думать ни о чем не могу, кроме повторения.
— Демид, — шепчу, а голос срывается.
— Что? — так же шепотом передразнивает меня.
— А мы можем… это…
Черт. Я и не знала, что могу быть такой стеснительной. Настолько, что язык в задницу и слов не хватает.
Барханов чуть насмешливо наблюдает за моими потугами и не спешит облегчить мучения:
— Можем что?
— Ну ты знаешь, — снова сиплю, чувствуя, как щеки заливает румянцем.
— Понятия не имею.
Вот ведь гад! Видит же, что смущаюсь, и все равно доводит.
— Демид!
— Лер, я не люблю обезьяньи ужимки. Учись говорить прямо.
Я могу прямо. Я всегда прямо. Только… только сегодня со словами беда.
— Я хочу продолжения.
— Продолжения чего? — специально прогибает.
Не понимаю зачем и бешусь. Я же все-таки не пряники ночью печь училась, а девственности лишилась! Неужели нельзя быть чуточку более деликатным и не таким бесчувственным?!
Его взгляд — сама невозмутимость, и я понимаю, что деликатности мне от него не дождаться.
Что ж… Хочешь прямо? Будет тебе прямо!
— Трахаться хочу! — выдаю громко и с вызовом.
Барханов аж давится от неожиданности.
Участливо стучу его по спине ладошкой и добавляю:
— Как ночью. Чтобы ты сначала целовал и трогал, а потом… — эээ, как оно там правильно. Кручу пальцем пытаясь подобрать слово. — А потом насадил.
Да, пусть будет насадил. Что уж миндальничать. Я вообще Мисс Прямота, пусть наслаждается.
Демид переворачивается на спину и смеется, прикрыв лицо ладонью.
— Лерка… какая же ты…
От этого смеха узел внутри груди ослабевает. Я снова переключаюсь из режима боевой мегеры в режим маленькой смущенной
— Хватит ржать, — пихаю его в бок.
Он рывком притягивает к себе, так что распластываюсь у него на груди, и гладит по волосам, рассматривая меня, как чудо-юдо.
— Глупая. Если я тебя сейчас… насажу, ты рыдать будешь кровавыми слезами, а потом еще неделю будешь бояться без трусов остаться, — чмокает в нос. — Поверь, так будет лучше.
Он разжимает руки, и я тут же с него сползаю. Сажусь на краю дивана, накинув себе на плечи простыню. Не всю — ее край прикрывает то, что у Демида ниже пояса.
— То есть ничего такого эдакого с утра не будет?
— Я бы не отказался от глубокого минета, но думаю, пока ты к такому не готова, — снова смеется, перехватив мой изумленный взгляд на его пах. Под простыней явно намечается движение.
Минет… оооо… Щеки просто полыхают. Если я сегодня не помру от смущения, это будет просто нереальный подвиг.
— Совместный душ тоже отменяется, — невозмутимо разводит руками, — потому что джентльмен во мне слаб.
— И что теперь? — выдыхаю разочарованно и в то же время облегченно. Он прав, я пока не готова к продолжению. Ни к душу, ни к минету. Мне бы с собственным дыханием справиться.
— Ничего. Раз больше не спишь, то подъем. Я хочу кофе, — откидывает тряпку в сторону и садится так стремительно, что я даже охнуть не успеваю.
Темная полоска волос ведет взгляд от пупка вниз к вздыбленному члену. Я зависаю на нем на долю секунды перед тем, как отвернуться. Рот сам наполняется слюной, а между ног становится нестерпимо горячо. Когда-нибудь я наберусь смелости, переборю эту идиотскую робость и прикоснусь к нему. Рукой, губами, языком… Возможно даже завтра…
В этот момент чувствую себя невообразимо испорченной, и это так волнительно, остро, что сбивается дыхание.
Демид в отличие от меня стеснительностью не страдает. Абсолютно нагой неспешно проходится по комнате, демонстрируя гибкое, рельефно вылепленное тело, подбирает вещи с пола, натягивает домашние брюки и выходит из комнаты. Проводив его шальным взглядом, я со стоном падаю на подушку.
Я лежу в кровати еще минут пять, пытаясь собрать себя в кучу и отдышаться.
Адреналин зашкаливает, дурные фантазии фонтанируют, сердце вообще не в курсе, что должно биться в груди — пульсирует везде, начиная от пальцев на ногах и заканчивая натертым местом между ног.
Что творится в голове — вообще не понять. Сумбур полный. Мякиш и одновременно ураган. Я то млею, то стыжусь, то испытываю непреодолимое желание бегать по улицам и орать о том, что произошло этой ночью. Меня просто распирает.
Нужно позвонить Ксюше, Алине, Лене, Оксане и все им рассказать. А еще лучше собрать их вместе и во всех деталях поведать о том, как я наконец вступила во взрослую жизнь. И Дашку Кутузову с собой прихватить, чтобы наконец заткнулась и перестала ко мне цепляться! Она точно от зависти подохнет, когда узнает с кем я теперь.