Забери мою девственность

Хаустова Зинаида

— Нет, уже все, — ослабляет хватку.

Ныряю к ней в рот. Втягиваю ее язык и начинаю его посасывать. Мышцы Таи расслабляются. Начинаю двигаться.

Сначала осторожно. Слегка страшновато навредить. Потом тормоза слетают.

Горю, как в первый раз. Вколачиваю этот жар в тесное узкое лоно. Осыпаю поцелуями лицо и шею. Попадаю в пограничное пространство между мирами. Зависаю над грешной землей. Миг и взрываюсь Тунгусским метеоритом. Распадаюсь на тысячи осколков.

Маленький пальчик чертит что-то на моей груди.

—

Ты меня так долго дразнил своим торсом, что до конца не верю в происходящее, — доверительно сообщает Тая, — интересно, все эти телки в зале тоже тебя хотят?

— Нет, — смеюсь и целую ее в лоб, — они хотят Котова. Он смазливее.

Забирается ко мне на грудь. Двумя руками обнимает мое лицо и шепчет:

— Ты самый красивый мужчина в мире.

Наклоняется и загоняет свой язычок мне в рот. Автоматически кладу руки на уютную поясницу, скольжу вниз, поглаживаю ягодицы. Мой член снова начинает вдохновляться происходящим. Что сейчас вообще не в тему.

Да и чувства сейчас вообще не в тему, если честно. Эта история явно не на два месяца. Чувствую себя слабовольным удодом, который не смог пройти мимо искушения. В каком там кругу ада наше удодское место?

— Мне домой надо, — оповещает Тая, отрываясь от моих губ, — родители волнуются.

Давно у меня не было девушки, у которой родители волнуются. Вздыхаю.

Тая скатывается с меня, сразу вскакивает с кровати и пропадает в ванной.

Встаю. Одеваюсь. Поднимаю презерватив и завязываю его в узел. На душе неспокойно. В голову лезет латинское: «Omne animal post coitum triste est». Каждая тварь грустит после соития.

Не каждая. И не очень-то часто грустит. Это просто такое начало отношений с четким привкусом конца.

Тая выпархивает из ванной и мечется по комнате, собирая одежду. Грустной не выглядит. Скорее наоборот. Быстро натягивает на себя свой бл@дский наряд и повисает у меня на шее.

— Ларин, ты самый лучший, — целует в губы и выскальзывает в прихожую.

Помогаю надеть ей пальто и задерживаю в объятиях. Не хочу отпускать. И из квартиры, и из своей жизни.

Глава 18. Встреча

Тая

Мы идем по ночному городу, по пустым улицам в свете фонарей. Апрель на носу, и в воздухе уже пахнет весной. Немного зябко, но я не концентрируюсь на этом. Я все еще немного пьяна. Моя рука чувствует тепло мужской ладони. И это порождает чувство бомбической эйфории.

Где-то во дворе слышатся вопли мартовских котов, и я улыбаюсь. Я такая же мартовская кошка и мне сейчас плевать, что подумают обо мне окружающие. Я просто счастлива от того, что сейчас иду со своим мужчиной.

На этом месте мои мысли спотыкаются. Со своим ли? Я впервые за эту безумную ночь трезво вспоминаю наши договоренности. Не про два месяца, а про параллельные отношения. То, что существовало

где-то в фоновом режиме неожиданно встает передо мной в полный рост. Это как ушат ледяной воды.

Хочется вырвать руку, тем более что мы подходим к моему дому. Андрей чувствует перемены в моем настроении и обняв за талию разворачивает к себе.

— Все хорошо, Тая?

Я всматриваюсь в его лицо. Хочется поднять руку и провести по щеке и губам. Больше всего я хочу спросить про ту девушку, но внутри какой-то психологический блок. Слишком болезненный момент.

— Ты обещал поговорить о сроках наших отношений, — выбираю нейтральную тему.

Ларин вздыхает, бросает на меня быстрый непонятный взгляд и отводит глаза.

— Летом я поступаю на высшие режиссерские курсы при ВГИКе и уеду из города, — со вздохом говорит Андрей.

Голова кружится. В очередной раз за этот вечер все меняется. Лежа на его груди, я уже успела себе придумать, что все эти сроки — это не окончательно. Что потом Ларин обязательно поймет — только во мне смысл его жизни. Черт, я почти слышала вальс Мендельсона.

И вот мои надежды лопаются с шумным хлопком. Мой новый свежевыстроенный воздушный замок рушится прямо сейчас. Чувствую себя тем античным городом, в котором пересохла река и не осталось жизни. Я покачиваюсь, и Ларин теснее прижимает меня к себе.

Следующее, что я чувствую — это злость. Он с самого начала все это знал. Давно это все планировал. Как он мог так поступить со мной? Четвертинка моей грузинской крови просто вскипает.

Я размахиваюсь и влепляю ему пощечину. От неожиданности Ларин выпускает меня из объятий. Я отскакиваю на шаг и истерично кричу:

— Ты знал, что у нас мало времени, и динамил меня три месяца. Как ты мог? Это бесчеловечно!

Я разворачиваюсь и бегу во двор. В подъезде прислоняюсь к стене, закрываю глаза и пытаюсь не умереть. Моя жизнь превратилась в руины, и я не знаю, как найти в себе силы, чтобы преодолеть эти чертовы два пролета лестницы.

Я иррационально чувствую себя преданной. Как будто в тот самый день, когда впервые увидела Ларина, мы дали друг другу брачные клятвы. И будто бы я их холила и лелеяла, а он их цинично растоптал.

Нахожу в себе силы и добираюсь до квартиры. Родители даже не просыпаются, и я чувствую себя одинокой и никому не нужной.

Как ни странно, вырубаюсь, как только голова касается подушки. День был слишком выматывающим.

Утром просыпаюсь в более устойчивом эмоциональном фоне, чем была накануне. Я трезва, поэтому пытаюсь трезво проанализировать ситуацию.

Ларин мне, по сути, ничего не обещал. Я сама нарисовала наше прекрасное будущее. Причем сделала это за пару часов в его постели. Наверное, это даже нормально. Вероятно, существует какое-то общее женское бессознательное, которое заставляет нас мечтать о семье с нашим первым мужчиной.