Забери мою душу
Шрифт:
– Разденься полностью, – голос спокойный, но повелительный, словно это мой внутренний, подсказывающий, что делать. Цепляю резинку трусиков, стягиваю их с бедер, двигаю ногами, и трусики падают с меня на пол, переступаю через белье, наклоняюсь, чтобы стянуть чулок, но меня пошатывает. – Сядь, – Захар указывает на пуфик, и я послушно присаживаюсь. Мужчина подходит ко мне, отпускается вниз, садясь передо мной на корточки, и сам медленно снимает чулки, без какого-либо сексуального подтекста. По крайней мере, я его не чувствую. Ничего не чувствую, только вижу у своих ног очень сильного мужчину, который бережно освобождает меня от грязных чулок.
– В
Захар помогает мне подняться на ноги и забраться в ванную. Горячо, мурашки разбегаются по коже. Но хорошо, тело привыкает. Ложусь и со стоном откидываю голову на бортик, закрываю глаза. Наконец тепло, дрожь прекращается, накатывает усталость, и приходит долгожданное расслабление. Слышу, как Захар уходит, и окончательно расслабляюсь, зависая где-то на грани сна, уходя в себя.
Не знаю, сколько проходит времени. Мне хорошо, я плыву, я невесома, я пуста, меня ничто не наполняет, я ни о чем не думаю и ничего не хочу.
В сознание приводит всплеск воды. Открываю глаза и вижу перед собой Доронина. Он проверяет воду и вытирает руки полотенцем. Уже переодетый в серый спортивный костюм с капюшоном, с закатанными рукавами, волосы влажные, как после душа. Такой свежий и собранный. Идеальный в любое время дня и ночи, в любой ситуации. Бог.
– Вода остыла. Выходи, – спокойно говорит он и подаёт мне руку. Поднимаюсь, принимая его помощь. С моего обнаженного тела стекает вода, Доронин медленно проходится по мне взглядом, но это не вызывает никаких чувств. Он взрослый мужчина и видел множество женских тел. Да и я не девственница.
Мужчина снимает с вешалки мой белый пушистый халат и помогает его надеть, сам завязывая пояс. Выходим из ванной. Хочется спать. Моя кровать расправлена. Над ней включен неоновый светильник, а на тумбе стоит большая кружка с чаем.
– Садись, – указывает на кровать. Выполняю, смотря, как он берет кружку и подаёт ее мне. Пахнет мятой и чем-то сладким. – Пей, тут мята и мед, – поясняет он. Отпиваю глоток. Горячо. Чай обжигает губы, но я все равно его пью.
Доронин садится в кресло возле окна и наблюдает. Поза расслабленная, вальяжная, ноги расставлены, руки на подлокотниках.
Молчим.
Чай вкусный. Я только сейчас понимаю, как хочу пить.
– Зачем? – вдруг спрашивает он.
– Что зачем?
– Самопознание через саморазрушение? Или бессмысленное самоуничтожение? – спрашивает он и переводит взгляд на фото Димки на тумбе, словно задаёт этот вопрос ему. Он не ответит… Задумываюсь, продолжая пить чай, а Доронин терпеливо ждёт ответа.
– Саморазрушение – как путь к свободе, – наконец, нахожу нужные слова.
– К свободе от чего?
Молчу, допивая чай, отставляя бокал на тумбе. Ответа ему знать не нужно и заглядывать так глубоко в меня – тоже. Ложусь на кровать, укрываюсь одеялом и закрываю глаза. Через несколько минут слышу, как Захар поднимается с кресла, забирает с тумбы пустой бокал и выключает светильник.
– Свобода – всего лишь красивое слово, означающее, что терять уже нечего, – произносит он перед тем, как покинуть мою комнату.
– Я знаю, – отвечаю уже в пустую темноту и засыпаю.
Глава 10
Захар
Моя проблема в том, что я люблю заглядывать женщинам в души и вытаскивать все, что болит,
Паркую машину возле детской площадки во дворе жилого комплекса. Оглядываюсь. Неплохо: новые высотки, удобная и главное безопасная детская площадка, охрана территории. Аверин старается. Боится потерять девочек. И это, наверное, правильно. Женщина всегда должна быть одной ногой на пороге, чтобы мужчина понимал, что каждую минуту может ее потерять, и дорожил ей.
Набираю номер Татьяны.
– Да, Захар? Ты уже подъехал? – отвечает мне бывшая жена.
Таня. Достойная женщина. Красивая, утонченная, милая, спокойная, теплая, семейная – я могу перечислить еще тысячу эпитетов. Она тоже была больна и разбита. Больна любовью. Неизлечимая болезнь. Можно заглушить ее, найти лекарство, пройти терапию, но в любой момент болезнь способна вернуться. Рецидивы самые страшные. И вот тут стоит выбор: либо ты признаешь болезнь и окунаешься в нее с головой, либо ампутируешь.
Я ее не любил. Но в свое оправдание скажу: я не любил ни одну женщину. Любовь эфемерна. Мимолетна, недолговечна, ее практически нет, это иллюзия. Если хотите, то любовью люди называют химические реакции в нашем организме. Адреналин, дофамин, окситоцин и серотонин. Не более, не обольщайтесь, все научно доказано.
Не нужно кидать в меня камнями и рассказывать, что моя жена ушла от меня, не разделив точку зрения. Она тоже меня не любила. Но поскольку я отрицаю такое понятие, то меня это не напрягало. Партнёрство – гораздо честнее, вернее и надежнее.
Изначально я женился для фасада. Для хорошего такого прочного фасада. Социум любит состоявшихся и красивую картинку. Я амбициозен, и моя карьерная лестница только начинается. Да, я на высшей ступени в своей сфере, но мне этого мало. Аппетиты растут, и мне нужна власть. Алчно? Может быть. Но я так устроен, что мне всегда нужна цель, которую я покорю. Я азартен в этом вопросе. Пределов нет.
Итак, Таня была разбита, беременна и разведена. Ее муж скрылся за горизонтом, а она, растерянная, на четвертом месяце беременности. И тут мне подумалось: чем не судьба, Доронин? Жена, ребенок, дом и собака. То, что надо для отличной репутации и красивого фасада. Я никогда не лгал Татьяне. Мы нуждались друг в друге. Я помогал ей, она – мне. Я вытаскивал ее из депрессии, кроил и сшивал заново, как нужно мне. Все получилось. Семья случилась. И в какой-то момент мы втянулись. Ничто человеческое мне не чуждо. Да, я осознаю, что холоден, бесчувственен и циничен. Но семья, ребенок, тепло, уют, и я решил дать Татьяне долю ванили. То, что ей было нужно. Я учитываю желания женщин.
Ребенок. Я воспитывал дочь Татьяны как собственную. Она родилась, развивалась и росла на моих глазах. Она впитывала мое воспитание. Я давал ей все, что необходимо, и по сей день даю. Я привязался к ребёнку и воспринимаю ее как родную. Анастасия, Нюся, моя девочка – тут я бессилен перед ребенком. Смысл жизни в нашем продолжении, в детях. Пусть она биологически не моя, но… Но бог смилостивился, когда отнял у меня возможность иметь своих детей, наказывая за пороки и отмытие грехов других, которые я, похоже, беру на себя, оправдывая перед законом. Он дал мне Настю.