Забияка. (Трилогия)

Ханами Тая Владимировна

В ответ Танька разрыдалась. Горько и безутешно, как вышеупомянутый пятилетний ребенок. Но меня поразило вовсе не это. А то, что непосредственная моя подруга автоматически заглушила звук огромной подушкой, которая лежала рядом с ней. А я-то удивилась сперва, зачем в мизерной кухне хрущебы находится сей предмет домашнего обихода, занимающий чуть ли не целый квадратный метр. Оглянувшись на встревоженно-вопросительного металлиста ("Чего это она?" "А я знаю?"), я подсела к подруге, обняла ее за изрядно похудевшие плечи, попыталась

вспомнить эмпатов-Матвеичей. Танька успокоилась только через минут десять.

– Родители у меня в аварию попали, - глухо сказала она.
– Папа скончался через два дня в реанимации, а мама - спустя час после него.

Боже!

Теперь мне стало понятно, чего это она так внезапно сорвалась с места. Господи, так еще и недели ведь не прошло! Или прошла неделя? Когда она в первый раз позвонила Жозефине? И почему мне на ум лезут эти глупые вопросы?

Я не знала, что делать. У меня самой отец умер несколько лет тому назад, и я еще помнила, что в этой ситуации любые слова скорее вредны, чем бесполезны. Как раздражали меня соболезнующие. А подчас вызывали ярость. А тут не один родитель отправился в мир иной, а сразу оба. Удивительно еще, как это она мне сумела обрадоваться, да еще и умиляться "моему счастью" так долго. Я теперь даже была благодарна металлисту за его наглое вранье - ведь оно подарило несчастной Таньке столько минут жизненно необходимого ей позитива!

Пока я размышляла о бедах, свалившихся на Таньку, в коридоре раздался шлепкий топоток, и в дверях образовался мелкий белобрысый Димка, братишка моей подруги. В его синих глазах не было ни испуга, ни несчастья.

– Тань, я проснулся! А скоро папа с мамой вернутся?
– с места в карьер захныкал братик.
– Когда у них этот отпуск кончится? И почему они мне не сказали, что уедут?

"Сколько ему годков-то исполнилось?", - думала я, глядя на сорванца.
– "Совсем большой уже стал, я его карапузом помню…"

– Скоро уже, скоро, потерпи, совсем немного осталось!
– постаралась напустить на себя веселость Танька.
– Вы мне лучше скажите, юноша, - мастерски сменила тему она.
– Вы все уроки выучили?

"Юноша" сразу подобрался, стал деловито рассказывать, как он решил сложную задачу о двух ведрах, трех мальчиках, и шести килограммах груш. Сам!

Я с тоской смотрела на эту сцену, понимая, что парень не маленький, не забудет родителей и за год. Так что тяни, не тяни, а правду сказать все равно придется. Но как? Боже, ну почему у меня так мало жизненного опыта? Может, им из Екатеринбурга все же куда-нибудь убраться, обстановку сменить?

Я повернулась к металлисту. У того на лице тоже была отображена усиленная работа мысли - небось, озадачился не меньше моего. У меня вдруг появилась надежда: вдруг он меня намного старше, и знает, что делать? И, собственно, сколько ему лет-то? Казалось, что около тридцати. А вдруг больше? Вон, Жозефина на семнадцать выглядит. А самой

уже двадцать восемь…

– Пойдем-ка, выйдем, - приобнял меня за плечи товарищ.
– Мы на пару минут, - пояснил он дернувшейся было Таньке.
– Скоро будем.

– О!
– только сейчас обратил на нас внимание мальчишка.
– Тань, у нас гости?

– Да, знакомьтесь, юноша, это моя подруга из университета, Лиса. А это Илья.

– А меня Дима зовут, - важно сказал мальчишка.
– А у вас мотоцикл есть?
– загорелись его глаза.

– Он у меня на байках помешан, и всем, что с ними связано, - смутилась Танька.
– Пропустите гостей, юноша.

– Отчего же, у меня есть мотоцикл, - сел на корточки металлист.
– А тебе какие нравятся? Спортивные? Или чопперы?

Димка тут же оживился, начал сыпать малопонятными терминами, смешно взмахивая при этом длинной челкой, постоянно лезшей в глаза. Я перевела взгляд на Таньку. С той можно было писать картину маслом под названием "Что делать?"

Или, нет, все же "Что делать?!!!"

* * *

– Ну, подруга моя э-э-э, боевая, что скажешь?
– осведомился металлист, едва за Танькой, поведшей Димку в секцию дзюдо, закрылась дверь.
– И, ответь мне, наконец, на вопрос, как тебе это удается?

– Что именно?
– непонимающе воззрилась на металлиста я.
– Ты о чем?

– О твоей потрясающей, ни с чем не сравнимой способности влипать в неприятности, - с каким-то даже удовольствием в голосе ответил металлист.

– Можно подумать, это я была смертником в той машине, что вылетела ночью на встречку при глухом повороте, из-за которой погибли Танькины предки!
– вмиг вызверилась я.
– Да что ты вообще о себе возомнил?! То врешь нагло, и я не знаю, куда себя со стыда девать. То теперь обвиняешь не пойми в чем?

Меня понесло.

Но, все же я не до конца потеряла над собой контроль, потому что, во-первых, не стала швыряться фаерболами в квартире пострадавшей подруги. А во-вторых, в процессе ответа у меня подспудно зрела уверенность, что Илюха сейчас встанет, повернется спиной, и уйдет, куда глаза глядят. Навсегда. Потому что боевые товарищи, не умеющие себя держать в руках, никому не нужны. И это будет к лучшему, потому что после подобного безобразия уже мне будет стыдно смотреть в его наглые, карие, подчас практически черные,…

Но он, как выяснилось, не ушел. Отнюдь.

– Ой! Ты чего делаешь?
– опешила я.
– А ну-ка, отпусти меня немедленно! И нечего тут цирк бесплатный устраивать, все равно зрителей нет!

– Не-а!
– прямо глядя мне в глаза, ответил металлист.
– Не отпущу, пока не пойму, что ты, наконец, успокоилась.

– А ты разве не уйдешь?
– брякнула я, опуская взгляд.

– Куда?
– пришел черед изумляться металлисту.

– Ну, это… - покраснела я, - э-э-э…