Заблудившееся счастье
Шрифт:
Паоло ни слова не сказал в свое оправдание, ни единый мускул не дрогнул на его лице, от него повеяло ледяным холодом отчуждения.
— И о чем ты говоришь, Кэролайн? Какого черта?
— Я всего лишь повторяю твои слова, и все.
— В таком случае ты точно лишилась рассудка, — провозгласил он равнодушным тоном. — Я никогда и не думал говорить о тебе как о моем враге.
— Ой, не надо! — Кэлли закатила глаза. Как ей было противно это лицемерие! — Возможно, мой итальянский не блещет, но я достаточно хорошо его понимаю, чтобы расслышать и понять каждое слово вашей
— А с чего ты решила, что это относится именно к тебе?
— Чуть позже ты сказал, что не хочешь терять уже достигнутого. А затем добавил, что не хочешь читать завещание, чтобы оно не испортило нам медовый месяц. А чем оно может испортить нам отдых? Не желаю, чтобы вся моя работа пошла насмарку, — вот примерный смысл твоих слов.
Лидия повернулась к своему сыну. В ее глазах застыло изумление и даже некоторый испуг.
— Ты на самом деле так говорил, Паоло?
— Так. И еще много чего другого, — ответила за него Кэлли. Боль, клокотавшая в груди, грозила затопить ее целиком. — Даже включая ту мысль, что вы считаете этот брак самым удачным решением всей его жизни. Глупо с моей стороны, Лидия, поверить, что вы и правда на моей стороне.
— Кэролайн, дорогая! — Лидия двинулась к ней с протянутыми руками.
Но Кэлли отшатнулась. Она была на грани истерики. Если бы женщина до нее дотронулась, слез вряд ли удалось бы избежать.
— Пожалуйста, не надо! Все кончено.
— Еще не все, — отрезал Паоло. Его тон был по-мужски жестким, а лицо горело гневом. — Это надо будет обсудить лично, тет-а-тет. И не надо втягивать в нашу беседу ни отца, ни мать, Это касается только нас с тобой, Кэролайн.
— А больше нечего обсуждать, Паоло. Я уже все решила.
— У меня тоже есть право голоса, — возразил он, шагнув ближе. — Мы же твердо договорились пожениться ради детей, поэтому, несмотря ни на что, я не позволю тебе изменить это решение.
Я не позволю!
Как это похоже на Райнеро! Ну, она им еще покажет, тоже мне, тоталитарный режим устроили!
— У тебя нет больше выбора, Паоло! Мы уже давно живем не в Средние века. На дворе двадцать первый век. И никто не заставит меня выйти замуж против моей воли!
— Действительно, никто, — согласился он, холодно улыбнувшись. — И если ты действительно считаешь возможность этого брака такой невыносимой, тогда, конечно, я освобожу тебя от всех обязательств. Я только хочу, чтобы ты знала: те права, которые ты считаешь для себя неотъемлемыми, на самом деле не такие, какими кажутся на первый взгляд.
— Не пытайся ввести меня в заблуждение, Паоло. Я сдержу свое слово и не заберу детей с собой. Но в то же время это не значит, что мне безразлично их будущее. Знай: ты в ответе за решения, касающиеся жизни детей. Даже в Италии завещание остается завещанием.
Его улыбка неожиданно превратилась в оскал.
— Какая ты осторожная, Кэролайн! А знаешь, о чем это завещание? Твоя сестра и мой брат около года назад написали, что мы оба равны в праве опеки над детьми. Ну, и если ты решила, что дети могут остаться здесь… —
Кэлли едва не согнулась пополам: ей словно нанесли удар в живот.
— Я тебе не верю, — выдохнула она.
— Это правда, Кэролайн, — подала голос Лидия. В ее глазах светилось явное сочувствие.
— Итак, ты имеешь полное представление о положении вещей, — продолжил Паоло безжалостным тоном. — И можешь изменить свое решение о свадьбе. Теперь-то ты должна понять, что лично я вовсе не заинтересован в тебе, как в средстве достижения якобы моей гнусной цели. Я предложил тебе выйти за меня только потому, что считал — так лучше для детей и для нас с тобой. И до сих пор так считаю. Но если ты решила уехать, тебя никто держать не будет. Ты попалась в собственную ловушку, дорогая. Решай. Либо ты проходишь через церемонию венчания, либо навсегда остаешься для детей в роли тетушки.
Ситуация менялась слишком стремительно, и явно не в пользу Кэлли. Прекрасно осознавая последствия своих слов, она выпалила:
— А что скажет ваш суд, когда узнает, что я и есть настоящая мать близнецов!
На пару минут в комнате повисла тяжелая тишина. А потом взорвалась хором голосов, который перекрыл один громовой:
— Господи! — вскричал Сальваторе. — И до чего еще ты договоришься в своем желании уничтожить нашу семью?
— Но это правда! — завопила Кэлли. Она была близка к истерике. — Я их настоящая мать!
— Это ложь. Ты придумала это из отчаяния, — гневно прорычал старик. — Как смеешь ты врываться в мой дом и лгать нам? А ты почему молчишь, Паоло? Одного взгляда достаточно, чтобы увидеть в детях сходство с Райнеро.
— Естественно! — в тон ему закричала Кэлли. Тут даже лицо Лидии вытянулось. — Они похожи на своего отца!
Сальваторе схватился за ручку кресла, чтобы не упасть.
— Хочешь сказать, у тебя была любовная связь с мужем твоей сестры?
— Нет. У меня была одна ночь с его братом, который в те дни не думал о последствиях подобных интрижек.
Взрыв от этой исповеди был слишком силен. Лидия так сильно побледнела, что Кэлли испугалась, как бы она не упала в обморок. Сальваторе первым справился с собой. Немного помолчав, он заявил:
— Твоя история абсурдна до невозможности! Слышишь, абсурдна.
Паоло стоял, словно окаменев, а когда он заговорил, в его голосе послышались убийственные ноты:
— Так вот какой секрет ты постоянно скрывала от меня. Только почему ты так долго ждала? На что рассчитывала?
Тщетно пытаясь сдержать слезы, Кэлли проговорила:
— Я хотела сказать тебе раньше. Хотела открыться в ту первую ночь, когда ты пришел ко мне, но ты не слушал.
Он склонил голову в молчаливом согласии:
— Да, я припоминаю что-то такое… Но даже если все так и то, что ты говоришь, правда…
— Этого не может быть! — взорвался Сальваторе, стукнув кулаком по ручке кресла. — Она сочинила эту историю намеренно. Подумай, Паоло! Первое — почему она сразу же не пришла к нам, а передала детей своей сестре? И второе — зачем было Эрманно соглашаться на эту безумную затею с усыновлением детей своего брата?