Заблудившийся всадник. Фантастический роман
Шрифт:
На другой день после полудня прошли устье Десны Напротив него на высоком правом берегу возносились стены и башни великокняжеского замка Вышгорода. Свежий ветер трепал разноцветные флажки на пиках, торчавших над укреплениями. Встречные суда начали попадаться чаще, и чем ниже по течению, тем их становилось больше. Чувствовалась близость Киева.
Днепр сделался заметно полноводнее, меньше петлял, на длинных плесах открывались дальние горы с поблескивающими на них золотыми искорками.
— Кресты
— К вечеру будем, — сказал Ильин.
Однако то, что казалось совсем близко, отстояло на деле гораздо дальше — хрустальный воздух изменял перспективу. К покрытым лесом киевским кручам подошли в глубоких сумерках. Только высоко вверху, на горах, где находился город, еще тлели золотые кресты.
Переночевав в нескольких верстах ниже столицы на левобережной луговине, с первым светом отправились дальше. И весь день шли на юг, пользуясь попутным ветром.
Ладья шла по стержню Днепра, сильно накренившись — прямоугольный парус гудел и хлопал под боковым ветром. По широкому водному пространству бежали белые строчки волн.
Когда прошли почти до конца длинного плеса, Ильин заметил, что из-за поворота следом за ними вынырнуло большое судно — венчавшая нос оскаленная пасть дракона удивительно напоминала скандинавские изображения, но блеклый парус и отсутствие щитов по бортам заставляли усомниться в варяжском происхождении посудины.
Торир обеспокоенно поглядывал за корму, прикидывая расстояние между собственной ладьей и шедшей сзади, а оно все время сокращалось. Наконец, он решительно заявил, что судно явно норманнского типа.
— Узнаю сокола по полету… Сдается мне, что лучше полежать на сене, чем вертеть головой на виду у людей, которые могут оказаться земляками.
— Подремли, Торир, — сказал Овцын. — На этой ладье, как я погляжу, больше голов, чем у нас зубов.
Когда поравнялись, Ильин вскинул руку в знак приветствия. Наполнявшие судно люди в простонародной одежде, вооруженные короткими мечами, тоже замахали в ответ. Бычья Шея не вытерпел и приподнял голову. В просвет между парусом и бортом соседняя ладья была хорошо видна, а самого косматого викинга вряд ли могли заметить.
Выражение озабоченности появилось на лице Торира.
— Я совсем уже не узнаю людей, если это не Эймунд, сын Ринга.
— Ты же говорил, что он херсир, — заметил Овцын. — А здесь какие-то торгаши.
Викинг сказал, что мог бы обознаться в чем-то другом, но амулет вождя дружины он не спутает. Сушеный детородный орган жеребца на шее носит только Эймунд.
Анна взглянула на крепкого малого в купеческом плаще, сидевшего у рулевого весла, и залилась краской. На лице Овцына появилась игривая улыбочка.
— Ну, Эймунд так Эймунд. Нам-то что за
— Не подумав говоришь, — ответил Бычья Шея. — Это люди Ярислейфа. Почему не в доспехах плывут, почему купцами оделись?..
— М-да, — посерьезнел Ильин. — Что-то тут не так.
— На этой ладье, наверное, не меньше трех дюжин воинов. Какого дьявола им нужно в этих местах? Если идут в Константинополь, зачем этот маскарад?
— Дело нечисто, — сказал Торир. — Много бы я дал, чтобы узнать, что у них на уме.
Мощные бревенчатые стены и башни Переяславля нависли над быстрыми водами двух рек, образовавших стрелку. На угловой башне виднелась одинокая фигура ратника. Размеренные удары била, разносившиеся окрест, оповещали, что пора идти на вечерню.
— Куда править? — спросил Овцын, сидевший у руля.
Ильин прикинул, какой из потоков шире. Обе реки казались одинаково полноводными. К тому же ветер явно начинал меняться на южный, и Виктор сказал:
— Влево.
Потом, когда, пройдя город, они увидели среди песчаных дюн низменного берега стан рыбаков, узнали имя реки: Альта.
Что-то неясное шевельнулось в памяти Ильина, но сколько он ни пытался, не смог вспомнить, в какой связи встречал в исторических сочинениях это название.
Вечером, когда начали приглядывать на берегу место для ночлега, Торир, отличавшийся остротой зрения, воскликнул:
— Если голова дракона, торчащая над кустами выше устья вон того ручья, не принадлежит Эймундовой ладье, значит, у меня нелады с памятью. Надо бы выяснить, зачем они так запрятались…
— Тебе мало, что за тобой гнались в Новгороде? — начала Анна.
— Однообразная жизнь не по мне, — заявил Торир. — Пойдешь со мной, Огненная Рука?..
Через несколько минут заметили, что от того же берега, к которому пристали варяги, отходит старица. Ильин направил ладью в просвет между ивовыми кустами, нависавшими над водой. Торир сноровисто спустил парус.
Когда расположились на ночлег в дальнем конце заросшего рукава реки, Бычья Шея даже не стал ждать, пока сварится уха. Схватив краюху хлеба, он опоясался мечом и махнул Овцыну. Василий последовал его примеру.
Ильину очень хотелось отправиться вместе с ними, оставаться наедине с Анной для него было сущим мучением. Но поскольку в неожиданно возникших обстоятельствах главенство незаметно перешло к Ториру, Виктор не стал пытаться изменить ситуацию. Да и княжне не желал демонстрировать эту свою боязнь тет-а-тет.
Едва побратимы скрылись в зарослях, уха закипела. Это на минуту дало Анне и Виктору тему для разговора, но потом наступило великое молчание, нарушить которое становилось все труднее для обоих.