Заблудившийся звездолет. Семь дней чудес

Мошковский Анатолий Иванович

— Тогда и будем говорить. — Брат вскочил с кровати и пошел мыться.

Ничего себе, у Костика просто мания величия!

На кухне все было готово. Отец, обжигаясь, торопливо пил чай, спешила и мама. Приглаживая после умывания мокрые на макушке волосы, Боря легонько задел ее Хитрым глазом. Мамино лицо оставалось прежним, только глаза, как и у Костика, засветились и тоже ярко вспыхнули. И все. Значит, эта кнопка ничем ему не грозит! Боря осмелел и задержал Хитрый глаз на отце. И опять — вспышка! И лицо отца стало суровей, и чай он пил медленней и не

обжигаясь. И в глубине его глаз тоже ярко горели две спокойные, уверенные звезды. И это было так красиво, так неожиданно и загадочно!

И у Наташки, наверно, вспыхнут!

Первым ушел отец, потом мама, за ней Костик. Боря надел куртку с Хитрым глазом, собрал портфель. Но он не уходил. Чуть приоткрыв дверь, он ждал, когда выскочит Наташка. Тогда-то и он выйдет, и они будто случайно встретятся, и он разыграет удивление… Ждать пришлось долго, в куртке было жарко, и даже глаза заболели смотреть на ее дверь — темную, молчащую, с синим почтовым ящиком. Ну что она там? Опять выскочит в последнюю минуту и они рысью помчатся к школе? Или захворала?

Но Боря ждал.

Потом он набрал на телефонном диске ее номер и услышал тоненький голосок: «Да, я слушаю».

Ух как хотелось крикнуть: «Ну выходи же! Выходи, я устал тебя ждать!»

Но Боря ничего не крикнул, а быстро положил трубку на рычаг, словно она жгла его руку. Значит, здорова. И не успел Боря это подумать, как скрипнула ее дверь, и, не убедившись даже, что это Наташка, а не ее мама или папа, он прыгнул через порог и захлопнул свою дверь, отрезав все пути к отступлению.

И, суетясь, дергая руками, шмыгая носом, подбежал к кнопке вызова лифта и нажал. Так сильно нажал, что чуть не раздавил. И вот появилась Наташка. Боря повернулся к ней, к ее огненно-красному пальто, к ее широкой — до ушей и даже шире — улыбке.

— Здравствуй. — Боря открыл перед нем тяжелую дверь подошедшего лифта.

— Доброе утро.

И он увидел в ее глазах звезды. Да, да, звезды! Две яркие и зеленые, они так и сияли, освещая ее лицо, и тоже вспыхнули! Лицо ее странно преобразилось; Боря не мог выдержать ее взгляда. Минуту еще ничего, можно, а потом ему становилось вдруг почему-то так совестно, так стыдно, — и он упирал глаза в землю.

Почему?

Они вышли из подъезда и зашагали вдоль дома к Весенней улице.

Наташка держалась сегодня более прямо, чем всегда, и не старалась заглянуть ему в глаза, и не посмеивалась своим мелким частым смешком. Что-то в ней стало другим, будто, как и Костик, она узнала какую-то тайну, которую не знал он, и не торопилась поделиться ею, И куда-то исчезла ее суета. И нос хоть и оставался по-прежнему длинным, но он уже не стремился так лихорадочно вперед, чтоб первым все пронюхать…

А может, она оставалась прежней, просто он не замечал раньше?

Боря шел с Наташкой и не знал, о чем с ней теперь говорить, и она не лезла, как обычно, с расспросами, со своими девчоночьими охами и ахами, не жалела его и не предлагала новых книг. И так странно было идти с ней, совсем другой Наташкой, и ему почему-то

показалось, что, шагая вместе, уже не он, а она делала ему одолжение…

И все, все это потому, что в глазах у нее горели звезды, которые время от времени вспыхивают, а у него нет этих звезд!

А ведь, если разобраться, звезды у нее не совсем настоящие, их дал ей Хитрый глаз. Ей дал, а ему нет. И у него вдруг появилось странное чувство, что эта кнопка насмехается над ним, слегка предает его…

В школе Боря сел за парту и перевел дух.

Спрятать приборчик подальше? Еще попробовать?

Вот вошел Андрей. Боря повернулся к нему.

У Андрея тоже вспыхнули карие звезды. Он оглядел класс и тотчас спросил у Вовы:

— Получил свой лайнер?

Вова промолчал.

— А собачку?
– Ну чего молчишь?

Вова почесал круглую голову, вздохнул и отвернулся от Андрея.

— Ну говори, не бойся… Получил?

Боря на всякий случай отвел от Андрея Хитрый глаз: как бы опять не помешал.

— Получил, — промямлил Вова.

— Что? — не отставал Андрей.

— Мяч и ручку со стержнями… Лайнер теперь его, что там говорить…

— Я кого-нибудь другого подыщу ему, — отозвался Боря, — дядя Шура раздумал давать того щенка…

— Врать ты горазд! — опять вспыхнул звездами Андрей. — И умеешь играть на слабых струнках человека. «Собачку дам»… У Попугая научился?

— А тебе что? — обиженно спросил Боря и грудью лег на парту, потому что не хотел, чтоб Хитрый глаз зажигал у других эти звезды. Ведь против него действует! Они еще хуже относятся к нему, и Наташка, Наташка все это слышит…

Боря лежал на парте и смотрел на классную доску. И думал. В нем собиралась обида и боль: вон какие все стали храбрые… Уж лучше б никогда не находил он этого приборчика! Уж лучше бы…

Что лучше бы? Нет, не лучше! Это здорово, это замечательно, что нашел он его!

Да, да. Сейчас они все убедятся в этом.

НАКОНЕЦ-ТО!

Они храбрые? Хорошо! А не могут ли они стать еще храбрее?

Весь последний урок Боря старательно водил по ребятам Хитрым глазом. Класс изменился: ни подсказок на арифметике, ни кривлянья девчонок, ни шушуканья, ни обстрела друг друга из стеклянных трубочек жеваной промокашкой… Только звезды, звезды сверкают у всех в глазах!

Тишина. Спокойствие. Внимание, А когда прозвенел с урока звонок, никто не запрыгал, не захлопал партами. И только ушел учитель, Боря встал — заставил себя оторваться от сиденья! — и открыл рот — заставил себя открыть его! — и громко — заставил так зазвучать свой голос! — сказал:

— Андрей, слушай меня!

И не только Андрей, весь класс притих.

— Недавно на пруду, — продолжал Боря, — произошло кораблекрушение — погибла лодка…, подводная… Чудо, а не лодка!…

— Неужели? — Звезды еще ярче разгорелись в глазах Андрея, вспыхнули, как магний, и взглядом, полным иронии и удивления, он посмотрел на Борю. — Что ж ты не достал ее?