Заблудшие
Шрифт:
Она вытирала свои вьющиеся от воды волосы, ставшие более темными тонким махровым полотенцем с маленькой вышивкой на уголке в виде цветка кактуса Сагуаро.
– Ну… - Оливер немного замялся и сел на край кровати. – Скажем так, он был немного разочарован тем, что Майкл решил обыскать индейцев. Он настойчиво дал мне понять, что все это дело попахивает национальным конфликтом и если мы не закроем его в ближайшую неделю, то можем строить хокан в резервации.
Женщина криво усмехнулась и облокотилась на стенку возле двери в ванной.
– Интересно, что нашли ребята?
Оливер
– Дорогой, что-то не так? – Забеспокоилась Барбара, заметив замешательство мужа.
Мужчина почесал затылок, взъерошив свои светлые волосы.
– Просто та женщина – Белая Лилия, сказала мне кое-что от чего мне не по себе.
Барбара присела рядом с супругом и взяла его за руку.
– Ты можешь рассказать это мне?
Оливер развел руками.
– Она сказала мне, что Кетрин стоит знать, что шаман у себя в хокане и ждет ее.
Барбара пожала плечами, не заметив ничего странного в этих словах.
– Ну, наверное, Кет говорила когда-то, что хочет поболтать с шаманом, ты же знаешь, что она этнолог и ей может быть интересна культура навахо. Вот ей Уна Сиху и сказала тебе, что шаман открыт для разговора.
– Да, - неохотно согласился Оливер. – Но мне показалось, что она имела в виду что-то другое. Что-то вообще не связанное с делом.
Барбара понимающе кивнула, и в ее памяти всплыл разговор с незнакомцем в аэропорту. Тот человек, тоже произвел на женщину странное впечатление, и он тоже говорил о Кетрин.
– Тогда, наверное, тебе стоит ей сказать. – Небрежно сказала она мужу.
***
Отягощенное смертью тело одиноко лежало посреди пастбища. Это уже не был прежний человек с его мечтами, планами и представлениями о том, как должно жить. Все, чем он грезил превратилось пыль, налипшую на его сапоги и забившуюся в уши. Он больше не был чьим-то отцом, мужем и сыном. Это была всего лишь распростертая на желто-оранжевом песке белково-углеродная масса, становящаяся обедом падальщиков.
– Кто он? – Сухо спросил Питер.
– Кватоко Уэмбли. – Также бездушно ответила Барбара. – Двадцать семь лет. Женат. Три дочери. – Как робот стала она выдавать информацию. – Был найден здесь час назад. Нашел один из пастухов. Похоже что это новая жертва того же маньяка-мескалинщика.
Агенты абсолютно безэмоциально смотрели на перевернутое на спину тело мистера Уэмбли. И лишь негромкие всхлипывания его вдовы легким гулом отдавались в голове.
– Страшно. – Холодно пробормотала Кетрин, не понимая сама, говорит она это о произошедшем преступлении или о том, что эти убийства стали настолько обыденным явлением, не вызывающим уже никаких отголосков в душе.
Питер и Оливер, будто согласившись с женщиной, тяжело вздохнули.
Кет обернулась и нашла взглядом супругу убитого:
– Я пойду, поговорю с ней. – Предупредила она.
Агенты не ответили, и только комиссар бросил ей вслед:
– Яжи. Ее имя – Яжи.
Подойдя к женщине поближе, агент
Кватоко - значит «птица с большим клювом». А клюв, то есть нос, у него и правда был немаленьким. Сама Яжи – миниатюрная, хрупкая, худенькая, ростом не больше метра пятидесяти и весом килограмм в сорок[8]. Тонкая как тростинка, только что показавшаяся на свет из-под земли. Но сильная, раз могла держаться и покорно смириться со смертью мужа. А то, что она смиренно приняла эту смерть, Кет поняла по ее блеклым, потухшим глазам цвета мокко с белесо-серебристыми крапинками. Но в этом потухшем взгляде не было злости о безвременной кончине любимого, не было непонимания того, как все могло произойти, не было страха перед будущим, не было огня мести, а было смирение. Она смирилась, как мирились миллионы…, как смирилась мать Кетрин.
По коже Кет пробежал холодок. То ли от ветерка, прошумевшего над верхушками хоканов и крышами домиков, то ли от воспоминаний. Она отбросила их в дальний угол своей памяти и обратилась к Яжи.
– Миссис Уэмбли, я понимаю, что сейчас не самое подходящее время… - «Стандартная, избитая, ничего не значащая фраза», - тут же подумала про себя Кет.
– Да, я все понимаю. Задавайте свои вопросы. – Спокойно разрешила Яжи.
– Миссис, Ваш супруг имел врагов – здесь или в городе? Кто-то мог причинить ему вред?
Та посмотрела вдаль, заметив, что тело ее мужа, запакованное в черный мешок, уже погрузили в фургон коронера, и со вздохом повернула лицо к агенту:
– Нет. Никого. Не знаю о них. Кватоко был честным, порядочным и не мог никого обидеть. Специально не мог.
Кет поразило, как женщина быстро отождествила смерть мужа и реальность, назвав его имя в прошедшем времени, что было редким явлением для близких и родных жертв.
– Мэм, но Вы кого-то подозреваете? Кто-то приходил к Вашему мужу? – Уточнила агент.
– Нет. Никто из посторонних. А наши…наши часто посещали. Ведь мы недавно вернулись и у нас только что родилась третья дочь. Мы назвали ее Абек…
– Пребывание дома… - Прошептала Кетрин, переведя имя.
Яжи покорно кивнула, даже не удивившись знаниям Робинсон.
– Скажите, миссис Уэмбли, Вы знаете этого человека? – Женщина-агент протянула фотографию с изображением Генри Меерсона, являющегося одним из подозреваемых.
– Генри… - Узнала его та. – Я не знаю как его полное имя. Он приезжал к Хепи Уайта. Был другом его сына. Это все. – Коротко закончила Яжи и отдала фото агенту.
– Хорошо, мэм, я думаю, Вы можете идти домой. Простите.
Уэмбли посмотрела на нее благодарственным, облегченным взглядом и пошла прочь через все поле по направлению к домам.
***
Двое людей вышли из серого здания полицейского участка и глубоко вдохнули свежий воздух. Воздух свободы. Девушка закинула голову назад и с широкой улыбкой посмотрела на расцветающее утреннее небо, освященное только лакомым кусочком алого солнца.
– Прости меня, Эд. Я не хотела втягивать тебя. – Извинилась она перед своим спутником.