Заблудшие
Шрифт:
Пирамидальная постройка в центре поселения была сделана из толстых широких сосновых бревен. Холод не мог проникнуть туда из-за того что стены были тщательно запечатаны глиной и землей, которые забивали щели между бревнами и практически скрывали пятиугольную форму хокана.
Из него лился тусклый желтоватый свет, издаваемый несколькими большими самодельными свечами. Внутри бревенчатого дома кругом сидели несколько людей. Здесь были женщины и мужчины, старики и дети. Самому старшему из них было, наверное, больше семидесяти, самому младшему около тринадцати лет.
В центре располагался асбестовый круг для огня. На своеобразном алтаре – обычном для
В хокан вошел человек – в общем-то, еще молодой парень, но тяжелый труд и суровые условия жизни рано сделали из него мужчину – возможно даже слишком рано. Он поднес огонь к асбестовому кругу и все молча наблюдали за его действиями. Старик, сидящий рядом с алтарем, что-то прошептал вошедшему на ухо и тот понимающе кивнул. Спустя несколько минут индеец, руководящий церемонией взял книгу и стал читать молитву. Он произносил ее на древнем языке, и все, погрузились в дурман ритуала.
Мальчик-навахо стал разносить в большой жестяной банке какой-то экстракт. Каждый сидящий почерпнул по несколько ложек этого экстракта и, как ни в чем не бывало, сунул его себе в рот. Когда мальчишка подошел к подростку, видимо, впервые участвовавшему в обряде, тот долго не решался заглянуть в банку. Он посмотрел на всех сидящих рядом. Индейцы ждали от него действия. Но это ожидание не было нетерпеливым. Они не смеялись над ним, они не торопили его. Они просто молча смотрели на то, сколько ложек он возьмет себе. Они как-то даже с пониманием смотрели на него. Подросток посмотрел на старого индейца и после того как тот почти незаметно кивнул ему, почерпнул ложкой сухое растение. Он быстро сунул его в рот и тут же скривился от горечи. В его голове пронеслась мысль о том, как эти люди даже не поморщились когда съедали эту гадость. К горлу подступила резкая тошнота. Он отвернулся не в силах сдержать рвоту. К счастью рядом с ним стояла специально отведенная миска - его заранее предупредили о таком повороте. Когда его желудок немного пришел в норму он снова повернулся лицом к сидящим. Некоторые из них уже сидели, высоко закатив глаза и «погружались в себя» как говорил старик. Других рвало. Они в отличие от мальчика не скрывали своего естественного позыва, не отворачивались и не стеснялись этого. От этого зрелища ему стало снова плохо. Но теперь он уже не стал оборачиваться, он подставил ко рту миску и несколько минут не мог остановить рвоту.
Когда приступ прекратился, мальчик посмотрел на своего наставника. Старик уже был в экстазе и не обращал на него никакого внимания. Прошло, наверное, около часа, когда и он почувствовал изменения в своем сознании. Все сидящие рядом вдруг оказались так далеко, как если бы он стоял на одном краю Бруклинского моста, а они на другом. Было сложно различить их силуэты, не то, что лица. Сам новичок словно возвысился над землей и парил где-то над пустыней. Он мог видеть себя и сидящих рядом сверху, словно душа его отделилась от тела и теперь, соединяясь с верховной сущностью, пребывала в полной эйфории. Чувство тревоги и радости переполняло всего его. Он не мог понять, где находится. Тела он не чувствовал, необыкновенная легкость растекалась по каждой клеточке организма. Где-то в глубине его раскрепощенного сознания еще оставались частички разума, но и они скоро исчезли. Границы мира расширились. Он смог видеть пустыню, где находилось его тело сейчас, мог видеть айсберги Гренландии, оазисы Египта, небоскребы Чикаго, лесные тропинки, железные дороги, тропические леса Австралии и сибирскую
Сколько это длилось, он не знал, но постепенно эйфория сменилась на головокружение, легкость членов на тяжесть, тянувшую ко сну. Головная боль исходила откуда-то изнутри и тупой силой давила на стенки черепа. Его снова потянуло рвать. Не найдя свою миску подросток не в силах противится расстройству его желудка стал рыгать прямо на пол хогана.
Никто не обращал на него внимания. Люди находились еще в порыве «освобождения», вознося свои души к верховным божествам, постигая истину, узнавая себя изнутри.
***
В то время, когда молодой индеец познавал себя и раскрывал свою душу богам, пытался выйти из бренного тела, сдерживавшего порывы чистой невинной души, на другом конце поселка, почти в самой его глубине, там где заканчивались границы навахо и начиналась земля хопи, в старом домике сидел другой человек, ждущий того же, что и молодой индеец. Он пытался очиститься от страшных мыслей, сковавших его душу и цепями приковавших его к одной непостижимой цели: он должен выполнить свой долг перед предками.
– О чем ты думаешь? – Спросил его другой индеец, сидящий у него в ногах и начищавший ботинки.
Старик покачал головой и вытянул трубку из жилетки.
– Думаю, что нам пора подготовить нашего гостя к последнему испытанию.
Собеседник испуганно вытаращил на старика глаза.
– Но он еще не готов!
Тот улыбнулся.
– В том и суть. Он и не должен быть готов. Он никогда не будет готов, и ты знаешь почему!
Более молодой индеец поднялся с пола, отложил сапоги, поставив их рядом с камином, и виновато посмотрел на старика.
– Я проверю как он.
Старик кивнул.
Индеец поднялся по широкой лестнице на второй этаж и заглянул в первую дверь, чуть приоткрытую, из которой лился тусклый красновато-багряный, темный свет.
– Ты? А где… - Гость приподнялся с кровати и оперся на локоть.
– Погоди, ты не должен говорить. Обряд обязывает тебя молчать, разве не помнишь? – Прервал его индеец.
Второй мужчина снова опустился на кровать, будто совершенно изнемог и закрыл глаза.
– Я пришел сказать, что тебе стоит помолиться. Обряд начнется сегодня.
Мужчина открыл рот, удивившись, и тут же закрыл его ладонью.
– Да. – Кивнул в подтверждение индеец. – Приготовься. Я помогу тебе.
Индеец посмотрел на стену, где висела маска с яркими перьями по окантовке и смотрящая таким злобным взглядом, будто хотела тебя сожрать прямо здесь, не разжевывая.
Он снова перевел взгляд на гостя, который явно недоумевал от происходящего.
– Нет, тебе не придется ее надевать. – Заверил его индеец. – Ты должен одеться. – Окинул он посетителя укоризненным взглядом, будто тот должен был заранее знать, когда за ним придут.
– Я приготовлю отвар. – Сказал индеец и вышел.
На пороге комнаты он встретил старика, который, не смущаясь, слушал их разговор.
– Он готов?
– Ты сам сказал, что он не должен быть готов. – Ответил ему индеец и спустился вниз.
Старик зашел в спальню и, молча, наблюдал за одеванием гостя. Тот настолько сосредоточился в своих переживаниях о предстоящем ритуале, что не слышал нового посетителя.
– Ты никому не говорил, где находишься? – Спросил старик.
Мужчина вздрогнул от неожиданности и повернулся к старику, выровнявшись всей свой мускулистой крепкой фигурой. Он покачал головой.