Заботы Элли Рэйт
Шрифт:
Это на словах все получалось быстро и интересно, а в реальности прошло почти три недели до открытия точки с хот-догами. Особенно сложно оказалось найти продавца. Если с соусами и размерами порции я определялась дома на собственной кухне, никуда особенно не торопясь и понимая, что нужно посчитать все расходы, а только потом ставить цену, то за продавцом мне приходилось ходить на Сток чуть не каждый день.
Мила довольно быстро стала маленькой знаменитостью этого места. И когда прошёл слух, что мне требуется второй работник, желающих нашлось много. К сожалению, большая часть
Нельзя сказать, что на Стоке обретали только маргиналы. Нет, большая часть посетителей этого «информационного» центра была очень разными людьми. Сюда забредали даже владельцы средней руки магазинчиков и лавок, обедневшие дворяне, желающие что-то продать. Здесь нельзя было купить дорогую и породистую лошадь или, допустим, роскошную карету. А вот обычных рабочих лошадок выставляли на продажу каждый день не один десяток. Разумеется, существовали и конские ярмарки, но проводили их всего дважды в год. А если у извозчика среди зимы погибло животное, легче и дешевле было искать замену здесь, на Стоке, чем тащиться в далёкий пригород, где была расположена какая-то коневодческая ферма. Значительно проще купить уже объезженное и привыкшее к работе животное, чем брать молодого и норовистого коня с фермы.
В общем, публика на Стоке была весьма разношёрстная. И я верила, что рано или поздно мне попадётся нужный человек: честный, чистоплотный и расторопный. Именно такого продавца и нашла мне Мила.
Вечером, вернувшись домой и скинув тяжеленные, но тёплые сапоги, повесив на крюк свою неподъемную доху, она неторопливо и тщательно умылась, сытно поужинала вместе со мной и детьми и сообщила:
– - Хозяйка, у меня до тебя разговор есть.
Вообще-то, наши отношения со служащей очень быстро вывалились за рамки предыдущих договорённостей. Мила работала не за страх, а за совесть. Выручка у неё ежедневно была отличная. Кроме того, она не чуралась никакой работы по дому, охотно беря на себя заготовку сала на следующие дни.
В благодарность я начала готовить на всю толпу, чтобы, возвращаясь вечером домой, она не возилась с собственным горшком. Да и что это за еда для тяжело работающей женщины – каша на воде, чуть забелённая молоком? Конечно, порции у Милы были такие, что оказались вполне сопоставимы по размерам с ужином для меня и обоих детей. Но ведь и помогала она мне сверх оговорённого, не считаясь с расходом собственной силы. Я это видела и понимала, а потому думала, что наши первоначальные условия придётся пересмотреть в её пользу.
Кроме того, деньги деньгами, а Мила очень быстро поладила с детьми, доброжелательно общалась с Ирвином и охотно тискала Джейд, которая при виде продавщицы всегда оживлялась и начинала требовать, чтобы та немедленно взяла её на ручки.
Я познакомила Милу с госпожой Ханной. Молодая великанша пришлась по вкусу моей соседке. Сама Мила, впрочем, первое время сильно стеснялась сидеть за столом с пожилой дамой и даже ухитрилась от смущения и неловкости опрокинуть в первый день чашку с чаем. Впрочем, следующее воскресное чаепитие прошло гораздо комфортнее: мы обсуждали рыночные цены, будущее приданое Милы и выслушали от соседки несколько толковых советов по поводу того, что должно в это самое приданое
Мила стала на неделе частенько забегать к госпоже Ханне по вечерам, в те дни, когда не нужно было крутить новую порцию помазушки: теперь сало мы солили дважды в неделю, но, похоже, скоро перейдём на один раз. Просто я по случаю наткнулась на огромных размеров медную кастрюлю, чуть поцарапанную, но вполне пригодную для наших целей. В ней удобно будет замешивать помазушку со всеми ингредиентами и только потом раскладывать её на ежедневные порции. В общем, мой быт всё время слегка менялся в лучшую сторону, и я понимала, что в этом есть приличная заслуга Милы. Поэтому, когда она захотела поговорить, я отложила все дела.
– - …я бы и не посмотрела, что пожилой он. Сам из себя деликатный весь, как господин какой, а только руки-то у него рабочие. А о прошлый год, как пожар был по весне, так он без своего жилья и остался. А только даже вот на эстоль… – она показала расстояние между большим и указательным пальцем примерно в полсантиметра, – даже на эстоль сивухой от него не пахнет! Конечно, одет убогонько: всё штопаное-перештопанное. А только и рубаха чистая, и под ногтями никакой грязи. Аккуратный, в общем, дяденька. Оно, конечно, вам самой решать. А только я бы к нему присмотрелась.
– - Мила, а где же он живет?
– - Дочь у него взрослая, взамуже. Она-то его приняла на постой, а только зять евонный сильно недоволен. Хоть и платят ему за место, а всё норовит задеть да обидеть. Не подумайте худого, госпожа, Огден-то мне не жалился, а только я и сама кой-чего разумею. Я его напрямки спросила, тут уж пришлось ответить. Он-то мне и не расписывал больно, а только ведь я тоже соображение имею! Ежли мужик вздыхает да глаза отводит, верная примета, что обидно ему там!
Глава 38
Мэтр Огден Беккер оказался невысоким, крепким ещё мужчиной лет сорока пяти. Всё было ровно так, как говорила Мила. Мэтр держал маленькую семейную пекарню-лавку, где торговал булочками и пирогами вместе со своим сыном. Хлеб они не пекли, так как именно хлебом торговали соседи, однако сладкой выпечки и различных начинок делали много.
Сын с невесткой погибли в прошлогоднем пожаре, который выжег целый квартал на окраине. Я, разумеется, про этот пожар знать просто не могла: он произошёл ещё до того, как я появилась в этом мире. Мэтра пока приютили дочь с зятем. Но и тут Мила оказалась права: там, в чужом доме, бывшему пекарю было сильно неуютно. Он искал себе место с проживанием. Мила, как ни странно, готова была потесниться.
– - Оно, хозяйка, может, и не больно удобственно, а только ежли шторочку натянуть простенькую, то и места для дядьки Огдена найдется. А вдвох-то нам завсегда работать проще будет. Случись отлучится по надобности – есть кому и за товаром присмотреть. Признаться, не больно я местным торговцам доверяю. Вроде как – улыбаются в лицо, а вроде как – и терпеть не могут меня.
Сам мэтр скромно молчал, сидя у меня на кухне. Чувствовалось, что он испытывает неловкость от своего бедственного положения: правой ногой мэтр неловко прикрывал носок левого сапога, который отчетливо «просил каши». При этом оба сапога явно с утра были начищены ваксой, так как голенища все еще блестели, несмотря на забрызганный грязью низ обуви.