Забрать ее душу

Лару Харли

Еще один зевок. Она могла снова отключиться в любую секунду.

— Теперь мы в безопасности. Мы оба в безопасности.

В безопасности. Что за странная мысль. Я не чувствовал себя в безопасности уже более ста лет. И я всерьез не думал, что смогу отдыхать так долго, по крайней мере, до тех пор, пока не встретил ее. Но теперь,

когда ее глаза снова закрылись и я понес ее к дому, я понял, что больше не чувствую такой злости. Узел ненависти, который поддерживал меня все эти годы, ослабевал. Внезапно я подумал об отдыхе, я подумал о покое и тиши.

Я хотел держать ее в своих объятиях, завернуться во все ее одеяла и уснуть, окруженный ее запахом. Когда мы проснулись, я хотел доказать ей, что она в безопасности, снова и снова, пока в ее голосе больше не зазвучал страх, и все это не стало просто далеким воспоминанием.

И я так и сделаю. Я буду оберегать ее целую вечность.

Эпилог. Рэй

Шторм, обрушившийся на Абелаум, был не похож ни на что, что город когда-либо видел. Дождь лил несколько дней, нескончаемый поток, затопивший улицы, с ветром, достаточно сильным, чтобы вывести из строя линии электропередач и оставить половину горожан без электричества. В хижине было темно, но Леон зажег свечи и укутал меня в одеяла. В тепле, в безопасности и никогда не теряя из виду.

Когда шторм, наконец, закончился, поступило сообщение о новых разрушениях. Размокшая почва превратила шахту «Уайт Пайн» в массивную воронку, обрушившуюся и полностью разрушившую то, что осталось от старых туннелей. Собор Святого Таддеуса все еще стоял, но его крыша полностью обвалилась, и городские власти начали поговаривать о его сносе, несмотря на его историческое значение.

Без Кента Хэдли, который мог бы протестовать против этого, решение было принято: церковь тоже будет разрушена.

Обгоревшее тело Джереми пришлось опознавать

по стоматологической карте. Событие было названо трагическим несчастным случаем, пожар предположительно начался из-за удара молнии, который сопровождал грозу. Слухи о том, что пожар был устроен намеренно, ходили по кампусу в течение нескольких недель, но из этого ничего не вышло.

Некоторые из моих профессоров смотрели на меня настороженно, почти с горечью. Я никогда не узнаю наверняка, но мне было интересно, был ли кто-нибудь из них в той церкви, спрятанный за масками в виде оленьих черепов, когда Джереми резал меня. Мне всегда было интересно, кто из них с нетерпением ждал моей смерти, но я надеялась, что каждый раз, когда они видели, как я вхожу, живая и невредимая, это сжигало их изнутри.

Мне больше не снились темные туннели шахты. Я не слышала, как Бог зовёт меня по имени. Синяки от его массивных конечностей, сжимавших меня, исчезли, но следы, оставленные ножом Джереми, превратились в шрамы. Леон сказал мне, что если я хочу попробовать лазерную шлифовку, чтобы избавиться от них, то деньги не имеют значения.

Я начала подозревать, что у него в Аду припрятаны груды золота, но он только рассмеялся и не стал подтверждать, правда ли это. Он сказал, что будет сюрпризом, когда я туда доберусь.

Его метка на моей ноге тоже зарубцевалась, но это был единственный шрам, который я не хотела удалять. Он водил по ней пальцами, целовал губами, бормотал самые непристойные слова, проводя по ней языком. Это был его знак собственности, который только я мог ему дать. Добровольное обещание.

Моя душа принадлежала ему, чтобы он мог забрать ее, любить, владеть ею — навсегда.

Одна история подошла к концу.

Но в этой истории есть еще кое-что, что нужно рассказать.

История мести еще не раскрылась.