Забудь дорогу назад
Шрифт:
Она спала, а от меня сбежал Морфей – как последняя электричка. Я ворочался, думал о разном. Об ущелье Айгарач с его «параллельным миром», о сказочном острове Вирии, о Беловодье – легендарной стране свободы из русских преданий. На Вирий улетают птицы зимовать. Ключи от Вирия хранились сначала у вороны, но ворона – та еще «ворона», прогневила богов, и ключ с почетом вручили жаворонку. Почему и в нашем веке популярен магический обряд – погребение птичьего крыла в начале осени? Славяне верили – в Вирий уносятся души зверей, добытых охотником. И держат там ответ перед «старшими»: как поступили с ними люди. Охотник должен быть признателен зверю, давшему ему шкуру и мясо, не издеваться
Беловодье – тоже как-то маловероятно. Ассоциируется с Вирием. Страна Запретная, страна чудес, белых вод и высоких гор, светлых духов и живых богов. Именно там текут с неба молочные реки с кисельными берегами. Образ Беловодья переплетается с образом невидимого града Китежа. У бегунов существовали многочисленные «путеводители» – в зашифрованной иносказательной форме описывали путь в Беловодье. Где ее только не искали, эту страну. И в Китае, и в Америке. Рерих утверждал, что легенда пришла от алтайских народов и связана с буддистскими преданиями о Шамбале. Вода там белая, круглый год тепло, природа обалденная, счастье на каждом шагу, люди живут в Беловодье, сколько хотят и сколько им нужно. Время для них остановлено…
Белая вода… Но если она течет по камешкам, а камешки – это мрамор и кальций, то вода и будет казаться белой. Почему во многих долинах Каратая круглогодично мягкий климат (дикость для данных широт)? Сквозит из Беловодья – где тоже очень тепло? О чем я думаю?
Мы уходили из гостеприимной деревеньки рано утром, с первыми петухами. Разбудил нас Корович, еще не оклемавшийся от своего «фирменного» потрясения, но изрядно удивленный, каким это образом ему удалось уснуть в бане и почему его никто не разбудил, чтобы положить между нами в сарае. «Отставшие в развитии» аборигены, наладившие быт и оборону таким образом, что оставалось только поражаться, совали нам котомки с продуктами, желали удачи. Мы уходили тронутые, смущенные, не зная, как благодарить. Марат пытался объяснить дорогу, но речь у него была своеобразна, мысли метались. Мы уяснили, что нужно идти на юг, и где-то там будет Грозовая долина, в которой сидит наместник «царя» с погонялом Триглав. В долине связь с авиабазой в Журавлином и с Тарбулы – резиденцией самого Благомора (последнюю мысль пришлось додумывать самостоятельно). Дельный совет мог бы дать Ерофей, занимавший в классификации Анюты одну из «верхний» позиций, но Ерофей в этот ранний час еще спал.
Мы покинули деревню и двинулись на юг. Через час мы вышли на дорогу. Самую настоящую дорогу – мощенную щебнем, предназначенную для автомобильного транспорта. Это было первое знаменательное событие. «Голосовать», впрочем, было бессмысленно – машины не ездили. Мы пересекли проезжую часть и отправились дальше – благо лес был разреженный, в нем хорошо дышалось и приятно пахло. Второе знаменательное событие! Корович, перешедший в разряд отстающих, внезапно с шумом выпустил воздух, согнулся, хлопнул себя по коленям, а когда распрямился, взор у него был ясен, а речь адекватна.
– Фууу… – сказал он. – Отпустило, вот же едрить-копать…
Демону наскучило держать Коровича за горло, и он покинул надоевшее тело. Новость была воспринята с ликованием. Анюта бросилась Коровичу на шею.
– С возвращением, Николай Федорович, – прочувствованно сказал я. – Безумно рады видеть тебя в наших рядах. Отныне никаких косяков, верно?
– Но ведь было что-то,
Он глянул на меня свысока и размашисто зашагал вперед – к просвету, за которым просматривалась поляна. Мы с Анютой пожали плечами и зашагали за ним. Он вышел на поляну и словно споткнулся. Постоял, затем попятился, побежал, стараясь не шуметь, обратно. В глазах Коровича застыл испуг.
– Михаил Андреевич, там леший сидит на пеньке. Настоящий леший…
– Отпустило, говоришь? – заметил я с сомнением.
Корович вспыхнул:
– Да голову даю на отсечение, сам посмотри…
Что-то было в его словах – задевающее чувствительные струны. Мы оставили Анюту охранять тылы, а сами стали подкрадываться. На одиноком пеньке посреди живописной цветочной поляны спиной к нам сидело маленькое существо. Расписные лохмотья укутывали тщедушное тельце. Оно сидело неподвижно. Существо при этом не было манекеном или пугалом – о чем свидетельствовала мерно вздымающаяся спина. Существо дышало. Я выразительно посмотрел на Коровича. Корович сделал отсутствующее лицо – дескать, сам разбирайся, мы теперь в мистику не верим.
– Может, не стоит бередить лихо? – прошептала в затылок Анюта, которой, в общем-то, не разрешали подходить.
Я показал ей кулак. Ага, сейчас все бросим, на цыпочках обойдем это чудо, дабы не тревожить его покой. Если откровенно, с некоторых пор меня нешуточно донимал вопрос: существуют ли в природе НАСТОЯЩИЕ лешие? Я покосился под ноги – никакого оружия. Ладно, сойдет и кулак. Набрался храбрости, вышел на поляну.
– Эй, приятель…
«Дух» из русского фольклора буквально рухнул с пенька! Засуетился, завозился, наступил на свои же лохмотья, упал. Покатился колобком, да, видно, разглядел меня, поскольку прекратил совершать нелепые движения и уставился на меня сверкающими глазами. Свалился с головы импровизированный капюшон с заплетенными в ткань веточками побегов. Засиял на солнце глянцевый череп коротышки. Это, видимо, и было третье знаменательное событие.
– Степан… – отвесил я челюсть от изумления.
Уже подбегали остальные, не зная, что и сказать, а коротышка внезапно рухнул на колени, поднял ручки, сжатые в замок, благоговейно воззрился в небо.
– Я знал, о Боже, что ты прислушаешься к моей молитве. Спасибо тебе огромное… Ну, пока, до встречи… Всевышнему я молился перед вашим появлением, – объяснил он свой неординарный поступок. – Просил, чтобы не оставил меня одного. Так он вас прислал…
– Никто нас не присылал, – покосился зачем-то через плечо Корович. А Степан безудержно взвыл, бросился мне на шею. Повисел, спрыгнул, перескочил на Коровича. С Коровича на Анюту, облобызал ее в зардевшиеся щеки, слетел на свой пенек и сразу стал смиренным паинькой.
– Наврал я вам, господа, – признался он покаянным тоном. – Никогда я не был крупным удачливым бизнесменом. И в федерациях никогда не заседал…
– А кем ты был? – расхохотался я. – Сурдопереводчиком в барокамере? Владел лавандовой фермой? Матрасной фабрикой?
Коротышка не обиделся.
– Степан Заболотный! – он презрительно фыркнул и сделал широкий жест короткими руками. – Артист не столь оригинального жанра – получать подзатыльники от похмельных клоунов! Восемь классов образования, отвратительный характер, саркастическое отношение к себе и окружающим. Цирковая семья, папа кроха, мама кроха – ну, и сын… конечно, в папу. Из цирка вылетел в прошлом году, чуть не посадили за драку… Поработал сторожем в зоопарке, но это было так смешно, звери хохотали, как припадочные…