Забудь меня. Ты мне (не) муж
Шрифт:
— Конечно, иди, родной, — говорю я, продолжая смотреть на Романа.
— Кира, отпусти сына. Мы будем в нашей с Иришей комнате, — еле слышно произносит Таша, и только сейчас я понимаю, что так и стою, вцепившись в плечи Егорки.
Я с трудом разжимаю пальцы и произношу:
— Иди, Егор. Я поговорю с… дядей и заберу тебя, — спотыкаюсь я на середине фразы. Мне пока сложно принять Романа как настоящего отца моего сына.
— Вы извините, но сейчас я должен помочь Ирише, — говорит мальчик, обращаясь к Роману. — До свидания. Было приятно
— Мы еще увидимся, Егор. И очень скоро, — заверяет его Чаровский, улыбаясь в ответ ребенку.
— Хорошо. Я буду ждать, — смотрит малыш на отца, как будто старается запомнить каждую его черточку.
Как же Егор похож на Рому. Он словно маленькая копия Чаровского. Черные волосы, темные глаза, прямой нос и лучезарная улыбка, которую я так и не смогла забыть за эти годы.
В сердце появляется тяжесть. Что мне принесет разговор с Романом?
— Поговорим? — жестко спрашивает Чаровский. — Предлагаю пройти в дальнюю беседку. Не хочется, чтобы наш разговор стал достоянием общественности, — говорит он и направляется по тропинке вправо.
Мы идем недалеко, и я не сразу замечаю, что Рома хромает.
— С тобой все в порядке? Что с твоей ногой? — спрашиваю я, на мгновение забывая о нашей вражде.
— Все хорошо, — резко выдает Роман и, видимо, делает усилие, чтобы не хромать. Но я вижу нахмуренный лоб, бисер пота на нем, сжатые в тонкую полоску губы и плотно сжатые кулаки.
Да что с ним такое?
Я с трудом сдерживаю порыв помочь мужчине. Понимаю, что сейчас он не примет от меня помощь.
Когда мы заходим в беседку, Рома устало опускается на скамью, на пару минут закрывая глаза. Но он быстро берет себя в руки и смотрит на меня холодным взглядом.
— Почему ты не сказала мне о сыне, Кира? — мрачно произносит Чаровский.
— Когда мне это нужно было делать? Когда ты почти что обманом женился на мне, а наутро бросил? — в тон мужу говорю я. — Хотя нет, о чем это я? Ты же написал мне единственное сообщение: “Прости. Забудь обо всем. Это была ошибка”.
— Ты утрируешь, Кира. Да, я тогда был не прав. Натворил много ошибок. Но ты же понимаешь. Когда Кати меня бросила, я был сам не свой, — начинает оправдываться Роман.
— И поэтому ты решил испоганить мою жизнь? А что такого? Ну захотел по пьяни жениться — женился. Захотел взять мою девственность — взял. Захотел бросить меня наутро — бросил. Тебе же все можно, Чаровский! — горько произношу я слова.
— Кира, я знаю, что виноват. И сильно. После той ночи я еще больше корил себя. Я не должен был так поступать, пользоваться твоей влюбленностью в меня.
— Моей влюбленностью?! Чаровский, ты гад, — взрываюсь я в гневе. — Ты знал о моих чувствах и специально воспользовался мною?
— Малыш, — пытается что-то сказать мужчина, но я прерываю его:
— Не смей меня так называть! Ты потерял это право четыре с половиной года назад.
— Прости, — в который раз говорит Роман. — Я и сам себя гадом чувствую. Но
— Не смеши меня. Неужели всемогущей семье Чаровских сложно найти одну девчонку?
— Я не хотел, чтобы о нашем браке узнал отец. Поэтому искал тебя сам, как мог, — глухо признается муж.
— А почему не развелся за эти годы? — опять закидываю вопрос я. — Тебе наверняка был выгоден наш брак. Хотя бы затем, чтобы отнекиваться от невест, что навязывала тебе мать.
— Что за чушь, с чего ты это взяла? — с недоумением спрашивает Роман.
— Я собственными ушами слышала, как ты об этом говорил своим дружкам: “Я позаботился об этом! Теперь маман не определит меня к какой-нибудь аристократической стерве. У меня все под контролем”. Так что не лги мне.
— Но я не говорил такого. Нет, не может быть, — качает головой Чаровский.
— И еще лапал какую-то девицу на моих глазах, — зло выдаю я, почти добивая противника. — “Извини, я не знаю тебя”, – вот твои слова, когда я пришла к тебе беременная с большим животом. Ты был настолько пьян, что не узнал меня? Или не желал видеть ненужную жену?
— Но я не помню такого, — глухо произносит бледный до синевы Роман.
— И не смей мне говорить, что я не сказала тебе о сыне. Я пыталась. Но ты в очередной раз просто выкинул меня из своей жизни.
— Ты приходила беременная ко мне? — с трудом спрашивает Чаровский.
— Да. Папа привез меня к вашему особняку. В доме громыхала музыка, резвились парочки, вечеринка была в самом разгаре. Наверное, я зря решила искать тебя на том празднике жизни. Но я пошла искать. И нашла. Я надолго запомню, как отец моего ребенка смотрел на меня как на чужую. Запомню ту боль, те разрушающие чувства. Мне тогда было так плохо, что я с трудом соображала.
— Прости, — опять выдает Роман и смотрит на меня глазами полными боли.
Но сейчас меня сложно остановить. Мне нужно высказать все, что накопилось в моей душе.
— Если бы не некий Юрий Калинин, то, возможно, и не было бы Егорки, — делаю я еще больнее мужу. — Он помог мне тогда. Вывел из вашего громыхающего музыкой сада. Проводил до машины, где ждал меня папа. Тем вечером мы сразу поехали в больницу. Врачи сказали, что была угроза выкидыша. И не факт, что за ребенком не последовала бы и я.
— Что мне сделать, чтобы ты простила меня? — пытается остановить меня Чаровский.
— Пока об этом не может быть и речи. Я тебе не верю, Чаровский. И не факт, что когда-нибудь поверю, — все еще в гневе выдаю я.
— Ты разрешишь мне видеть сына? — глухо произносит Роман.
— Скорее да, чем нет. Егор в последнее время часто спрашивает о тебе. Ему нужен отец. Только прошу, не делай ему больно, не предавай, как когда-то меня, — на одном дыхании говорю я и встаю со скамьи.
— Я все сделаю для вас, Кира. Все, — последнее, что я слышу, выходя из беседки.
***