Забудь мое имя
Шрифт:
– Как Амелия Эрхарт [6] , – едва слышно бормочет Шон, жестом подзывая официантку.
– И вы пытаетесь ее найти? – спрашиваю я Люка, не обращая внимания на подозрительный взгляд, брошенный на меня Шоном.
– Я не думал о ней много лет, – похоже, Люк нервничает, поглядывая на Шона, теперь уже поглощенного разговором с барменшей. – На самом деле, это неправда, – понизив голос, добавляет он. – Месяц назад я расстался со своей подружкой, – делает паузу Люк, но через пару секунд продолжает: –
6
Амелия Мэри Эрхарт (1897–1937) – известная американская писательница и пионер авиации; в 1937 г. пропала без вести при попытке совершить круговой полет на двухмоторном легком самолете, «Локхид Модель 10 Электра» в районе острова Хауленд в центральной части Тихого океана.
– И вовсе это глупо не звучит, – говорю я. Мне нравится Люк, его открытость.
– Мне захотелось вновь встретиться со своим прошлым. Со своим детством. Попытаться вернуть в свою жизнь хоть немного стабильности. Я в последнее время ощущаю себя сорвавшимся с якоря что ли… брошенным на произвол судьбы.
– Мне знакомо это ощущение.
– Конечно. Даже в большей мере, чем мне. Извините. Наверное, такие разговоры не идут вам на пользу…
– Жаль прерывать вашу беседу, – подает голос Тони, вернувшийся к нашей компании, – но викторина начнется с минуты на минуту.
Я прохожу вслед за Тони, Люком и Шоном к большому столу в эркере, возле которого нас со всех сторон оглушают возгласы других посетителей. Это всего лишь добродушное подтрунивание, не более того. И Тони с удовольствием парирует шутки. Но мне уверенности они не прибавляют.
– Местная крикетная команда, – сообщает мне Люк. – Тони за нее играет – по крайней мере, пытается. Его потуги, скорее, напоминают удары по мячу бейсбольного бэттера, чем игру защитника калитки. Но они все время выигрывают с тех пор, как к ним присоединились афганцы.
– Афганцы?
– Да, в деревне поселились два брата-афганца, – подтверждает Люк и берет листок бумаги у администратора паба, расхаживающего вокруг столиков как раздающий листовки политик.
– Сколько тут картинок, – перебивает его Тони, забирая листок у Люка.
– Эти братья-афганцы работают на кухне, – добавляет Люк. – У них получаются лучшие пуштунские карри по эту сторону от Кабула.
– И потрясающие крученые подачи в крикете, – говорит Шон. – Вы бы видели их гугли [7] .
7
Пряные густые жидкие блюда, распространенные на юге Индии.
Дюк бросает на своего приятеля осуждающий взгляд. Я совершенно не понимаю, о чем они говорят, и пытаюсь подавить вновь возникшее желание уйти из этого заведения, убежать в ночь. Я чувствую себя самозванкой, незваной гостьей,
– Как вы думаете, что это такое? – спрашивает меня Тони, показывая на одну из картинок. – Здесь изображены дворцы мира.
Я сразу же узнаю белые, похожие на крепостные стены. Какое облегчение! Я ведь так боялась, что от меня на викторине не будет никакой пользы.
– Это дворец Потала в Лхасе, – говорю я. – Жемчужина Тибета.
Тони поворачивается ко мне, сложив губы в одобрительную улыбку:
– Ваша семантическая память работает хорошо.
– А с историей России вы знакомы? – интересуется Люк. – Это тема сегодняшнего бонусного раунда.
– Да помогут нам Иисус, Мария и Иосиф! – восклицает Шон.
– Вы сказали – в Лхасе? – спрашивает Тони. – Потрясающе.
Интересно, что именно его потрясло – способности моей памяти или тибетская архитектура?
К изумлению всех, включая меня саму, мне оказываются известны ответы и на другие вопросы, особенно в финальной части викторины, посвященной России.
– Как это правильно произносится? – уточняет у меня Люк, записывая ответ: «площадь Дзержинского».
Я разглядываю картинку под пристальным взглядом Шона:
– Красивая…
По окончании викторины Люк проверяет наши ответы с Тони и передает их для оценки жюри за другим столиком. Наша команда снова одерживает верх, опередив крикетистов на одно очко.
Люк с Шоном направляются в бар отпраздновать победу, оставляя меня наедине с Тони. Мне приятно его внимание. Только смогу ли я совладать с собой? Мне хочется нравиться Тони, но хрупкое равновесие поддерживать сложно.
– Вы напоминаете мне кого-то, – говорит Тони, глядя мне прямо в глаза. – Только не могу вспомнить, кого именно.
– Похоже, моя болезнь заразна, – отвечаю я, силясь улыбнуться. А потом отворачиваюсь. Я не хочу быть с Тони здесь. В этом пабе. В этой деревне.
– На меня это не похоже, – продолжает он. – Я не забываю лиц. Я вообще ничего не забываю.
С этими словами Тони достает маленький цифровой фотоаппарат, «Canon PowerShot» и снимает меня. Я отшатываюсь во время вспышки. Такого я не ожидала.
– Спросите меня через десять лет об этом снимке, и я смогу живописать вам сегодняшний вечер во всех подробностях: кто тут был, кто выиграл викторину и с какой разницей в счете.
– Я не люблю, когда меня фотографируют, – говорю тихо я, пытаясь сохранить выдержку и спокойствие. А потом вспоминаю рассказ Лауры о страхе Тони перед болезнью Альцгеймера.
– Простите меня, – говорит он, сжимая рукой мое плечо. – Мне удалить это фото?
Я мотаю головой. Теперь уже слишком поздно.
– Надеюсь, вы не жалеете, что пришли сюда, – продолжает Тони, оглядывая бар. – Вам это хоть как-то помогло?
– Это было полезно, – предпочитаю солгать я.
– Опасаетесь, что можете забыть все, что сегодня происходило?
– До ужаса, – Тони даже не представляет себе, до чего я этого боюсь.
– Может быть, вам стоит все записать? Оставить для себя своего рода памятку?