Забудьте слово страсть
Шрифт:
— Ну, если бы у нас был нормальный… короче, если бы все было сами знаете как, то я точно не разрешил бы вам работать.
— И что бы я делала?
— Ха! Вы бы крутились дома как белка в колесе, едва успевая закончить все к моему приходу. И то — если бы Джонни вам помогал.
— Я бы ей не стал помогать!
— Почему это? Тетя Шарлотта привезла тебе новую кровать и вагон игрушек.
— Я — ребенок, а ребенки взрослым не помогают. Потом, если она будет с тобой жениться…
— Ладно, оставим эту тему. А что там насчет нотариуса, я не все понял.
— Это
— Ну, это не самое страшное, поверьте. Главное — отвертеться от первой брачной ночи. Я надеюсь, в роду Артуа уже отказались от варварского обычая демонстрировать вассалам сорочку новобрачной?
— Фу!
— Напрасно плюетесь. Древний обычай, придумали ваши предки, дворяне. Так что мсье Гидо? Это будет всерьез?
Шарлотта в отчаянии закусила губу, потом заговорила чуть тише:
— Мама мечтает, чтобы я вышла замуж. У меня было несколько неудачных романов… проще говоря, она усиленно сватала меня за подходящих, по ее мнению, кандидатов, но я всегда разрывала помолвку.
— Понимаю. Старушке представился шанс отомстить. Это же сказка про короля Дроздоборода, помнишь, Джонни?
— Ага. Там прынцесса была капризная и все насмешничала над женихами, и тогда ее папа рассердился и выдал ее замуж за первого встречного…
— Слушайте, вы оба! Вы когда-нибудь разговариваете серьезно?
— Бывает. Но сейчас не время. Уж больно ситуация бредовая. Значит, завтра-послезавтра нас с вами окрутят…
— Не смейтесь, Филип, прошу вас. Наверное, все зашло слишком далеко. Я закажу вам билеты на завтрашний рейс. Думаю, так будет правильно.
Филип и Джонни переглянулись. Потом мальчик боком подобрался к расстроенной тетке.
— Тетя… Шалро… Шарла… Шарлотта! А мне же еще надо порулить, мне Андре обещал! И потом, я уже немножечко к тебе привык. Надо еще потренироваться — и все.
Шарлотта недоверчиво посмотрела на мальчика, потом перевела взгляд на улыбающегося Филипа. Тот развел руками.
— Я здесь ни при чем.
— И что теперь делать?
— А что вы хотели делать до этого? Поживем у вас в гостях. Там видно будет.
— А… мсье Гидо?
— Ну, мы всегда можем развестись. Послушай, Чарли. Не принимай все так близко к сердцу. В конце концов, кому от этого будет хуже? Мама будет довольна. Родственники убедятся, что у тебя все в порядке не только в бизнесе. Джонни будет поспокойнее.
— Филип, ты серьезно?
— А что такого?
— Но ведь это… неправда!
— Нас ведь так никто и не спросил, любим ли мы друг друга. Только Джонни. Значит, по большому счету, мы никому не соврем. Джонни не останется с тобой без меня, а я могу остаться только на легальном положении мужа или жениха. Твоя мама мечтает увидеть тебя замужней женщиной, ты хочешь утереть нос окружающим злопыхателям. Мы оба хотим, чтобы все у всех было хорошо. Чего же здесь плохого?
— Но ты…
Филип осторожно взял ее за руку. Холодные пальчики Снежной королевы легли в его ладонь.
— Мне приятно хотя бы на некоторое время почувствовать себя…
— Филип…
— Ну и хорошо. Давай просто сыграем в эту игру и получим от нее удовольствие.
Она посмотрела на него с благодарностью.
— Ты странный человек, Филип Марч. Я никогда не встречала таких, как ты. Но мне не страшно с тобой и не стыдно. Это странно, но… я тебе доверяю.
— Почему странно?
— Потому что я не доверяю никому. Никогда. А тебе — верю.
— Ну и хорошо.
В этот момент Джонни громко фыркнул и произнес куда-то в пространство с интонацией умудренного опытом человека, прекрасно понимающего, что в этой жизни его окружают одни дураки:
— Так я и знал! Влюбились!
Шарлотта и Филип посмотрели на маленького нахала с осуждением.
— Не говори глупостей.
— Вот еще! Что я, маленький?
На это у них не нашлось, что ответить.
Уже поздним вечером, когда угомонился Джонни и Филип смог наконец-то уйти в свою комнату, воспоминания о прошедшем дне накатили, словно волна. Филип принял душ, облачился в свою любимую пижаму — шорты и футболка — налил себе стаканчик тонизирующего и растянулся на очередном ложе размером с футбольное поле.
Что происходит, хотел бы он знать! Как странно и необычно изменилась его жизнь за эти двое суток!
Холодная красавица с сине-зелеными глазами превратилась в испуганную девочку. Надменная престарелая аристократка не выставила его вон, но изволила смеяться. Малыш Джонни, кажется, нашел своих вполне настоящих родственников…
Все зыбко и туманно, все страныле и странь-ше, как говаривала незабвенная Алиса, но почему-то Филипу Марчу все нравится — и этот громадный дом, и надменные аристократы Артуа, и та авантюра, которую они с Шарлоттой…
Опомнись, брат. Нет никаких «мы с Шарлоттой». Есть твой вечный авантюризм и склонность к лицедейству, есть кураж, есть красивая — ОЧЕНЬ красивая — женщина, которую ты можешь понарошку называть своей. Прикрываясь какими-то иными поводами и причинами.
И тебе это все страшно нравится. Фил, малыш, это именно ты предложил Шарлотте свои услуги в качестве фиктивного жениха, а если маманя Артуа возьмется за дело всерьез — то и фиктивного мужа… И раз уж мы здесь одни, то, положа руку на сердце, сделал ты это исключительно потому, что она потрясающе красива, а у тебя, как ни крути, полгода не было женщины.
Нет. Я сделал это вовсе не поэтому.
Шарлота Артуа пойдет на фиктивный брак — но не ляжет с тобой в постель, так что секс здесь ни при чем. Во всяком случае, не в первую очередь.
Просто… В Нью-Йорке она была холодной и надменной, победительницей, презирающей неудачников, ее хотелось щелкнуть по носу, но это было невозможно, и оттого ты только больше злился, но здесь, в Париже, все изменилось. Вчера ночью перед тобой была заплаканная, растерянная девчонка, и ты почувствовал себя — не королем, нет. Просто мужчиной. Ты взял ответственность на себя.