Забвение пахнет корицей

Хармел Кристин

– Ее нашли на полу возле стола. Забеспокоились, когда она не вышла к ужину, – негромко сообщает Гэвин. Я и не заметила, как он появился в дверях. – И сразу же вызвали «скорую».

Я слишком подавлена, чтобы поддержать разговор, и просто киваю. Чувствую, как дрожит Анни, и, скосив на нее глаза, я вижу, как она вытирает слезы. Я крепче прижимаю ее к себе, а она вдруг обхватывает меня двумя руками. Мы смотрим, как Ален подходит к кровати и опускается на колени, так что его лицо оказывается вровень

с лицом Мами. Он что-то шепчет ей, своей сестре, потом нежно гладит ее по лицу. У него в глазах тоже поблескивают слезы.

– Я уж думал, что больше никогда с ней не увижусь, – шепотом повторяет он. – Почти семьдесят лет прошло.

– Она поправится? – спрашивает Анни у Алена. Она впилась в него глазами, как будто от его ответа зависит решительно все.

Ален, помедлив, все же кивает.

– Анни, я не знаю наверное. Но не могу поверить, что Бог позволил нам встретиться сейчас только для того, чтобы забрать ее, даже не дав нам попрощаться. Я хочу верить, что во всем этом есть какой-то смысл.

Анни с жаром мотает головой.

– Я тоже!

Прежде чем кто-то из нас успевает что-то добавить, в дверях вновь появляется бойкая сестричка.

– Вам пора, – объявляет она. – Скоро мой начальник подойдет.

Мы с Гэвином переглядываемся.

– Ладно, – отвечает Гэвин. – Спасибо, Криста. Мы уже уходим.

Он делает мне знак, и я, взяв Анни за руку, увожу ее от кровати Мами. Уже от двери, глянув назад через плечо, я вижу, что Ален снова низко склонился над Мами. Он целует ее в лоб, потом поворачивается, и становится видно, что лицо у него мокрое от слез.

– Прости меня. – Ален будто оправдывается. – Это оказалось трудно.

– Понимаю. – Я беру и его за руку. Вместе – Ален, Анни и я – мы выходим из палаты, оставив Мами в полумраке.

С Гэвином мы прощается примерно на полпути от больницы. Ему завтра в семь на работу, да и мне нужно открывать кондитерскую. Жизнь продолжается. Анни забирает у меня ключи и идет к машине вместе с Аленом.

– Я просто не знаю, что сказать, как тебя благодарить, – говорю я Гэвину, рассматривая носки своих туфель.

– Да я ничего особо и не делал, – откликается Гэвин. Подняв глаза, я успеваю увидеть, как он пожимает плечами. – Я правда рад, – улыбается он, – что ты отыскала Алена.

– Я его нашла только благодаря тебе. И Анни, пока меня не было, нипочем бы одной не справиться, если бы не ты.

Он снова пожимает плечами.

– Не-а. Так бы всякий поступил на моем месте. – Помолчав, он договаривает: – Может, не мое это дело, но твой бывший – явно не подарочек.

Я сглатываю.

– Почему ты так решил? Гэвин разводит руками.

– На Анни ему просто наплевать, ты это знаешь? Она, бедняга, так переживала из-за прабабушки.

Ей реально нужна была поддержка.

– И ты ее поддержал. Уж и не знаю, как тебя отблагодарить, Гэвин.

– Да ладно… А знаешь, плеснешь мне завтра кофе перед тем, как я поеду ремонтировать веранду Джо Салливану. И мы в расчете.

Я не могу удержаться от смеха.

– Ага, ну конечно, чашка кофе – достойная плата за все, что ты сделал для моей дочери. И еще за то, что помог воссоединиться моей семье.

Гэвин не улыбается, он смотрит на меня так пристально, что у меня по спине пробегает холодок.

– Я делал все это только потому, что хотел тебе помочь, – бросает он.

– Но почему? – вырывается у меня прежде, чем я осознаю, до чего бестактен мой вопрос.

Он снова внимательно, без улыбки смотрит на меня, дергает плечом.

– Что ж ты так себя недооцениваешь, Хоуп, – произносит он. И с этими словами уходит. Я вижу, как он садится в свой старенький «рэнглер» и, помахав на прощание Анни, выезжает со стоянки.

– Мам, нам надо найти Жакоба Леви, – заявляет Анни наутро, когда они с Аленом под ручку появляются утром в кондитерской.

Я, боясь, как бы Ален не переутомился, предлагала ему поспать подольше. Но с самого момента знакомства в больнице они с Анни неразлучны, и я не сомневалась, что и в кондитерскую они придут вместе.

– Ален мне все про него рассказал, – гордо сообщает мне дочь.

– Анни, родная, – краем глаза я наблюдаю, как Ален, засучив рукава, расхаживает по кухне, – мы ведь даже не знаем, жив ли еще Жакоб.

– Но если жив, мам? – Анни чуть не взвизгивает от воодушевления. – Что если он где-то живет и все эти годы ищет Мами? Вот если бы он смог приехать сюда, то наверняка разбудил бы ее!

– Детка, что-то это маловероятно.

Анни, насупившись, смотрит на меня исподлобья.

– Да ладно, мам! Ты что, не веришь в любовь?

– Лично я верю в шоколад, – вздыхаю я и подвигаю к духовке противень pains au chocolat, готовых для выпекания. – А еще я верю, что если сейчас не потороплюсь, то ничего не успею и мы не сможем открыться в шесть.

– Неважно, – ворчит Анни. Натянув рукавицы, она ставит противень с шоколадными булочками в духовку, устанавливает таймер, потом, округлив глаза, поворачивается к Алену. – Видишь? Я же тебе говорила, что она по утрам злая.

Ален хихикает.

– Твоя мама совсем не злая, моя дорогая, – поправляет он Анни. – Мне кажется, она пытается быть реалисткой. А еще она явно хочет сменить тему разговора.

– Ты почему меняешь тему, мам? – грозно вопрошает Анни, уперев руки в бока.