Забвение
Шрифт:
— Ты лжешь.
— Ты чересчур самоуверен. — Она облизала губы, и жар пронесся по моим венам. — Ты знаешь, то самое высокомерие, о котором я упоминала. Это непривлекательно.
Черт, она несла какой-то бред. Она сказала бы что угодно, лишь бы продолжить спор. Расположив руки по обе стороны от ее головы, я наклонился, мои губы были так близко к ее, что я мог попробовать их на вкус. Я сомневался, что ее губы будут сладкими. Скорее всего, они будут больше похожи на те жгучие конфеты «Fireball».
Мне очень, очень нравились эти конфеты.
— Каждый раз, когда ты лжешь,
— Ох-ох, — ответила Кэт.
Я опустил руки вдоль стены, остановив их около её бедер.
— Могу поспорить, ты думаешь обо мне все время. Нон-стоп. — Столько же, сколько я думал о ней, это превратилось в… нон-стоп, так что, казалось справедливым и правильным, что она тоже думает обо мне постоянно.
— Ты не в себе. — Она прижалась спиной к стене, ее грудь вздымалась и опадала от частого дыхания.
— Возможно, тебе даже снятся сны обо мне. — Мой взгляд снова опустился на ее рот. Fireball… — Держу пари, ты даже писала мое имя в тетради, снова и снова, обводя его сердечками.
Она засмеялась, от этого звука у меня перехватило дыхание.
— В твоих мечтах, Деймон. Ты — последний, о ком я думаю…
Мне надоело спорить, и я поцеловал её… только для того, чтобы заткнуть. И да, я продолжал твердить себе это. Просто придерживаться этой мысли.
Но в тот момент, когда наши губы встретились, дрожь прокатилась по моему телу, и я издал звук, наполовину рычание, наполовину стон. Потому что оказался прав — ее рот был словно конфеты Fireball.
Кэт больше не спорила.
Нет, она дрожала.
Теперь поцелуй можно было прекратить, но тут она оттолкнулась от стены и прижалась ко мне. Её пальцы погрузились в мои волосы, и она застонала напротив моих губ.
Что-то сломалось внутри меня. Как замок, который открыли. Или дамба, которую прорвало. Черт возьми, это походило на удар молнии, или будто бы тебя переехал грузовик, а потом тебя возродили к жизни. Я двигался не думая.
Мои руки схватили её бедра, и я поднял Кэт. Ее ноги обвились вокруг моей талии, и она целовала меня с такой страстью, которая почти поразила меня, и я надеялся, что она не заметила, что мои руки дрожали. Черт, все мое тело трясло. Под моей кожей разгорался огонь, и я терял контроль. Я был в нескольких секундах от перехода в форму Лаксена, и что хорошего бы из этого вышло?
А, черт, это не имело значения. Не тогда, когда я прижимал её к себе, и она издавала этот прекрасный женственный звук, от которого у меня закипала кровь. И я чувствовал, как внутри меня зарождается что-то. Чистая сила — и с ей невозможно было сделать ничего, кроме как выпустить. Она росла в течение нескольких месяцев. Возможно, всё в любом случае привело бы к этому.
Я никогда не хотел кого-то сильнее, чем Кэт.
Затем мы двинулись вдоль стены. Лампа упала. Кэт, кажется, не заметила этого и, слава Богу, потому что меня не волновало ничего, кроме того, кто был у меня в руках.
Кэт.
Смутно я осознавал, что телевизор то включался, то выключался. Я пытался обуздать свою силу, но ее руки поднялись к воротнику моей рубашки и начали расстегивать пуговицы. Я мог только
Я позволил ей руководить в этом процессе. Это немного пугало… но и заводило.
Я взял в руки ее щеки и притянул ее обратно к своим голодным губам. Я не мог насытиться ею, и тем, что она не уступала мне во всех позициях. Ее руки опустились к кнопке на моих джинсах.
В доме раздался треск. Скорее всего, просто, что-то загорелось. Но мы двигались к дивану, и когда оказались на нем, наши руки были везде, стаскивая одежду с нас обоих. Наши бедра прижимались друг к другу, как и губы.
Кэт прошептала мое имя, и я был сокрушен за одну секунду, и затем я оторвался от нее для исследования — для моего исследования. Я скользнул по её руке, к рубашке, и снял ее. Я даже не понял, как это произошло.
— Такая красивая, — сказал я, потому что эта была правда. И тот румянец, что я видел вчера покрывал все. Мне потребовалось какое-то время, чтобы поднять взгляд, но когда я это сделал, то снова поцеловал ее. Целовал, пока у нее не возникло необходимости вдохнуть, владея её ртом так долго, как только было возможно.
Мое тело полностью взяло контроль, двигаясь напротив ее, но тут внутри меня что-то щелкнуло. Другая, скрытая прежде дверь, открылась. Я замедлился, задумавшись. Там, где все прежде было неистовым и сумасшедшим, теперь стало более нежным и контролируемым. Меня все еще трясло, на грани…
Я был не в состоянии остановиться — желал ее, нуждался в ней больше, чем следовало бы.
Ты же не хочешь быть причиной того, что она исчезнет или погибнет.
Я замер и заставил свои легкие работать так же, как они работали у нее. Делая рваные вдохи, которых явно было недостаточно, я поднял голову и открыл глаза. Я знал, что они светились, говоря тысячи вещей, которые я не мог произнести вслух и которые она никогда не поймет. Возможно, даже не захочет услышать.
Наши взгляды встретились. И в её глазах, в том, как её тело таяло в моем, я увидел, что она позволит мне сделать… всё что угодно. Но если я не остановлюсь сейчас, то не остановлюсь никогда. И хотя порой я и был «полным придурком», как говорила Кэт, это было не правильно. Не при таких обстоятельствах. Не на чертовом диване.
Не когда ее жизнь была в моих руках.
Это я был тем, кто оставил на Кэт след и привел Арума к библиотеке. Я был тем, кто разозлил ее, и погнал к дороге. Я был тем, кто выдал наш вид. Я был тем, кто неоднократно подвергал ее опасности.
Поэтому я сказал единственное, что пришло мне в голову. Единственное, что могло вернуть нас обратно в холодную, суровую реальность.
Я растянул губы в полуулыбке, которую, я знал, она так ненавидит и сказал:
— Теперь ты едва светишься.
Глава 23
Спустя столько времени, мне наконец-то удалось держать Кэт подальше от Ди. Вместо того, чтобы чувствовать себя удовлетворенным, я чувствовал себя паршиво.
Я был таким… таким мудаком.