Забвению не подлежит
Шрифт:
В. Валайтис родился в 1916 году и с детства познал тяжкую долю крестьянина-бедняка в буржуазном обществе. Уже с 13 лет Викторас состоял членом подпольного комсомола Литвы, а в 1939 году вступил в ряды Коммунистической партии. Стихи он начал писать еще до войны, но на фронте они стали для него вторым оружием.
После войны останки поэта были перенесены в Шакяйский район, а на доме, где он родился, установлена мемориальная доска.
Как завещание, как предсмертный наказ и ныне звучит его стихотворение «К товарищам»:
Друзья мои! Уж коль погибну я — Земля мою головушку укроет, Пусть боль утраты24 декабря 1943 года войска нашего фронта штурмом овладели городом и крупной железнодорожной станцией Городок — важным опорным пунктом обороны противника на витебском направлении. Части четырех пехотных дивизий врага, занимавшие позиции севернее Городка, оказались отрезанными от своих основных сил.
Волновавший всех вопрос «кто кого?» был окончательно решен в нашу пользу!
В последних числах декабря штаб дивизии переместился в деревню Галдасы, что севернее районного центра Сиротино Витебской области. Здесь мы и встретили новый, 1944 год. Кто-то из штабных работников подсчитал, что 1 января — это 924-й день Великой Отечественной войны. Сколько еще впереди предстоит таких дней, никто в точности, конечно, сказать не мог, но мы все были уверены, что в наступившем году гитлеровская Германия будет разгромлена.
18 января опять сменили дислокацию и подчиненность: переехали в деревню Барсучина и влились в состав 103-го стрелкового корпуса. 10 дней спустя вновь в путь — приехали в деревню Орлея Полоцкого района в распоряжение командира 60-го стрелкового корпуса. В красивом сосняке разместились в прекрасно оборудованных землянках. Я надеялся, что здесь поживем немного дольше, однако пришлось срочно выехать в командировку — через отдел контрразведки «Смерш» армии поступило сообщение, что в Меховском районе задержан красноармеец нашей дивизии. С переданной в мое распоряжение грузовой машиной в районный центр — поселок Езерище тогда приехала группа наших военнослужащих, направлявшихся в распоряжение ЦК КП(б) Литвы и Совнаркома Литовской ССР. Среди них также, были отобранные А. Гузявичюсом для работы в органах НКВД лейтенант Антанас Кяжинайтис, красноармейцы взвода охраны отдела контрразведки Владас Гудайтис, Юлийонас Няура, Пятрас Скурдицкас, Николас Целковас, Пятрас Римкявичюс и Теофилис Мисюнас. Здесь же были следователь прокуратуры дивизии Даниэлюс Чапрацкас, секретарь военного трибунала Маша Аролянскайте и другие. Их будут готовить для выполнения различных обязанностей в освобожденной Литовской ССР. В Езерище сфотографировал на память всю группу, и мы распрощались, желая друг другу поскорее встретиться уже на литовской земле.
В послевоенные годы мне удалось вручить сделанный в Езерище снимок почти всем перечисленным товарищам. Одни из них уже были офицерами — ответственными работниками органов внутренних дел и государственной безопасности, другие на партийной или советской работе.
В райцентре стало известно, что задержанный находится под стражей в деревне Морачёво — по ту сторону большого озера Езерище. На машине по заснеженной дороге туда никак нельзя, было доехать. Пришлось добираться пешком.
Вышли утром следующего дня и, чтобы сократить
Допросили задержанного. У младшего сержанта оказалась лишь красноармейская книжка, из которой следовало, что он проходил службу в 156-м стрелковом полку. Один из сопровождавших меня красноармейцев взвода охраны отдела его сразу опознал:
— Да ведь это же пулеметчик Иванаускас! Мы с ним были в одной роте еще под Горьким!
Выяснилось, что после ранения он находился в прифронтовом госпитале и от кого-то прослышал, что после излечения его не направят в литовскую дивизию, а пошлют в составе маршевой команды в любую воинскую часть. Иванаускас, не долечившись, из госпиталя, попросту говоря, сбежал. Без направления, без соответствующей справки о ранении, с рукой на перевязи он отправился в сторону передовой на поиски своей дивизии. В Морачёво зашел к местным жителям, попросил поесть. По-русски изъяснялся уж очень плохо, притом с акцентом. Наши люди приняли его за вражеского лазутчика, немедленно задержали, передали расквартированным в деревне военнослужащим.
Иванаускаса я взял с собой, с тем чтобы в полку на него наложили взыскание за самовольный уход из госпиталя, и дело с концом.
В Езерище вернулись поздно вечером и переночевали в дежурной комнате райотдела НКВД. Утром осмотрели поселок, за освобождение которого 16-я литовская стрелковая дивизия и другие соединения 4-й ударной армии вели бои с октября прошлого года. На площади поклонились могиле погибшего в бою за Езерище командира 159-й гвардейской танковой бригады полковника Семена Павловича Хайдукова. На постаменте воздвигнутого памятника советский танк и фотография героя.
По пути в дивизию останавливались в местах упорных прошлогодних боев. Деревня Лобок — полусожжена, вся изрыта немецкими траншеями. От деревни Борок ничего не осталось. Вспомнили, красивая была деревня — вся в зелени, живописно раскинулась на высоком холме. А теперь — ни одного дома, ни одного деревца! Так же выглядела и деревня Блинки.
В отдел вернулись в ночь на 8 февраля. Отдохнуть не удалось, получил новое задание командования.
В СОСТАВЕ ПЕРВОГО ПРИБАЛТИЙСКОГО
В гостях у И. X. Баграмяна. «Не воюем, а кочуем!» Дело немецкого полицая. В дни открытия второго фронта. На даугавпилсском направлении. Военнопленные образца 1944 года.
Получилось так, что, не успев вернуться из Езерища, пришлось вновь отправиться туда же — на этот раз для сопровождения прибывших в дивизию товарищей А. Снечкуса и Ю. Палецкиса. На командном пункте 1-го Прибалтийского фронта они встретились с командующим фронтом генералом армии Иваном Христофоровичем Баграмяном.
Пока проходило совещание, я побывал в следственном отделе управления контрразведки «Смерш» фронта, встретился с начальником отдела, с которым еще раньше был знаком. Более часа мы беседовали по разным служебным вопросам, а на прощание он мне вручил последнее издание Уголовного кодекса РСФСР и обещал также прислать Уголовно-процессуальный кодекс. Это был поистине ценный подарок, ибо имевшиеся у меня экземпляры уже устарели, да и, кроме того, изрядно истрепались.
На КП фронта вернулся, когда совещание только-только кончилось. Однако И. X. Баграмян гостей так сразу не отпустил и пригласил всех поужинать, в том числе и «адъютанта» товарища Снечкуса, то есть меня. Командующий был в хорошем расположении духа, шутил, рассказывал разные истории. За столом напротив меня сидел знакомый с виду генерал. Долго не мог набраться смелости, но в конце концов любопытство взяло верх и я не выдержал: