Забвению неподвластно
Шрифт:
Взглянув на нее, он скептически усмехнулся:
— Тебе не обязательно спать в халате. Если дело во мне, то я обещаю, что даже не прикоснусь к тебе.
Она резко села, развязала халат и бросила его на пол. Затем выключила свет со своей стороны кровати и легла, повернувшись к Дункану спиной и закрыв глаза, стараясь забыть о его присутствии.
А что, если он спит голым?
Она услышала, как открылась и захлопнулась дверь ванной. Но интимные звуки, сопровождавшие его подготовку ко сну, все равно доносились до нее. Что сейчас произойдет? Мысль об этом терзала
Свет в ванной погас. Дверь открылась. Она услышала приближающиеся шаги и вся напряглась, ожидая его прикосновения.
Но ничего не последовало.
Она услышала шорох снимаемого покрывала и стон пружин на соседней кровати. Затем свет погас. Через несколько минут ровное дыхание Дункана подсказало ей, что он спит.
Перед сном он оставил одну створку окна открытой и не задернул штору. Джейд приподнялась на локте и взглянула через плечо. Тело Дункана четко вырисовывалось под простыней. Лунный свет таинственно дрожал на стенах; становилось прохладнее, и в растворенное окно вливался пряный запах цветущих пионов. Звуки на улице постепенно затихали, и она стала засыпать.
Малкольм засиделся в ресторане, потягивая сдобренный виски черный кофе. У него не было никакого желания разыскивать Хилари. Она найдет его сама, когда утолит свою жажду из чаши мужского обожания. Скольких она соблазнит сегодня? По меньшей мере двоих, решил он. Он всегда рассматривал предсказуемость Хилари и отсутствие у нее претензий как достоинство.
Малкольм считал, что они идеально подходят друг другу: он добывал средства, она — сексуальные ощущения. Он наполнял этими ощущениями свои книги, получал еще больше денег, часть которых перекочевывала на ее банковский счет. Каждому свое.
Когда же он начал хотеть большего? Он не мог точно назвать дату, но чувство неудовлетворенности росло, видимо, подспудно. Долгое время он о нем не подозревал, пока оно неожиданно — как черт из мешка — не выскочило наружу.
— Так вот где ты прячешься, — сказала Хилари, появляясь возле стола и прерывая его размышления. — А где Дункан и Меган?
Она вся порозовела, как женщина, только что закончившая танцевать или только что выскользнувшая из постели.
— Они решили уйти пораньше, — ответил он, усаживая ее за столик.
— Не расстраивайся так, — поддела его Хилари. — Уверяю тебя, они убежали в номер не для того, чтобы заняться любовью.
— С чего ты подумала, что это меня волнует?
— Ты же разговариваешь со мной, пупсик. Ты хочешь Меган уже несколько лет, в чем я тебя вовсе не упрекаю. У нее, может быть, абсолютно пусто в голове, но, глядя на нее, замечаешь это в последнюю очередь.
Хилари забросила ногу на ногу и покачивала носком туфли в такт доносившемуся с эстрады чарльстону.
— О, я попал под чары зеленоглазого монстра?
— Не будь смешным. Но лично я ни за какие коврижки не хотела бы оказаться на месте Меган.
— Почему?
— Малкольм, дорогой, несмотря на весь твой литературный опыт, в некоторых областях ты весьма невежествен. Совершенно ясно, что брак Дункана и Меган распадается. Они едва соблюдают приличия
Хилари достала сигарету из расшитой бисером сумочки и наклонилась к нему прикурить.
Он автоматическим жестом помог ей.
— Мне показалось, что Меган выглядит просто восхитительно.
Хилари взмахнула головой, и ее платиновые волосы описали изящную дугу.
— Ты, должно быть, шутишь! Кудри как у французского пуделя! Потом, она почти не накрасилась. Я не думаю, что Меган такая дура, чтобы возвратиться к натуральному виду. Возможно, это хорошо для Джорджии О'Кифф, но при отсутствии у Меган интеллекта…
— Когда-нибудь твой язычок доведет тебя до беды.
Губы Хилари скривились в злобной усмешке.
— Все вы, мужчины, одинаковы. Никто из вас не в состоянии разглядеть больше, чем пару больших сисек.
— Ревность тебе никогда не шла, — сказал Малкольм, чувствуя, что его терпение подходит к концу. — В Меган сегодня было что-то непонятное и недосказанное, и я, например, нахожу все это исключительно загадочным.
— Недосказанное, поцелуй меня в задницу! — остервенела Хилари. — Меган — это женщина для вечеринок. Твоя беда в том, что ты видишь обворожительный ум там, где на деле есть только великолепные глаза. Поверь мне, если бы ты был прав, я первая же признала бы это. Ну, с меня достаточно Меган Карлисл. — Она затушила сигарету. — Куда пойдем сегодня — к тебе или ко мне?
— Никуда, — твердо ответил Малкольм. Он хотел побыть один и подумать о Меган. Хилари в чем-то была права: сегодня Меган была не похожа сама на себя. Ясно, что произошло что-то плохое. Очень плохое. И он хотел докопаться, что именно.
Глава 7
Санта-Фе. 18 мая 1929 года
Дункан встал с рассветом. Он одевался тихо, чтобы не разбудить Меган. Хотя всю ночь было открыто окно, атмосфера в комнате казалась удушливой. Ему хотелось выбраться на воздух, подальше от жены, от запаха одуряющей женственности и парфюмерии. Убежать как можно дальше, чтобы забыть о настойчивых требованиях собственного тела, тех позывах, которые заставляли его всю ночь беспокойно ворочаться.
Он надел плотные джинсы и свитер, обул мокасины. Когда он покидал спальню, Меган вдруг вскрикнула с таким ужасом, что волосы на его голове встали дыбом.
Застыв на месте, Дункан обернулся и взглянул на нее. Она спала, лежа на спине, сбросив одеяло на пол, руки сжаты на груди в замок, как Дева Мария на алтаре XVI века в немецком Грюнвальде.
«Должно быть, ей снится какой-то кошмар», — подумал он, подходя ближе.
Ее лицо — без косметики — казалось более четко очерченным и приобрело изящество, которого он не помнил. Глаза двигались под закрытыми веками, нижняя губа дрожала, придавая Меган детское и уязвимое выражение. На секунду у него промелькнула мысль, что он смотрит не на свою супругу, а на незнакомую женщину.