Забыть Александрию
Шрифт:
Осознание того, что ее все-таки убьют, совсем не впечатлило Отум. Собственная казнь не казалась несправедливой или страшной. С таким же успехом Эрнест мог объявить ей, что скоро взойдет солнце.
Не дождавшись ответа, парень подозвал служанку. Она протиснула между прутьями решетки кружку воды и кусок ржаного хлеба.
– Почему она сама не пришла? – тихо спросила Отум. – Почему Лекс не пришла сама?
– Не знаю. Думаю, она испугана. И это решение… о твоей казни, Отум. Оно далось ей нелегко. Просто на этом настаивал
Отум не понимала этого. То, что Александрия приказала ее убить, не укладывалось в голове.
«Если меня признали невменяемой, то меня по закону можно оставить в живых. Так почему Александрия не настояла на этом?» – подумала Отум. Пока она мешкала, крыса побежала к ее хлебу, и это заставило принцессу прийти в чувство.
– Кыш! А ну кыш! – Отум схватила кружку и хлеб и впервые за долгое время почувствовала, как сильно хочет есть. Она жадно вкусила хлеб, но не ощутила его вкуса, а затем в несколько глотков осушила кружку. Было странно есть и пить. Вместе с матерью она и сама словно умерла.
Она вспомнила обрывки разговора. Она вспомнила, как в покои вошла Александрия. Вспомнила, как ее мать прохрипела:
– Я думала, ты ее любишь… – И слова эти набатом стучали в голове девушки, и ее грусть медленно перерастала в ненависть.
Александрия ее не любила, теперь Отум была в этом уверена. Если бы любила, то пришла в темницу сама. Если бы любила, то не позволила бы казни случиться. Если бы любила, то не ушла утром. Будь она рядом, то все сложилось бы иначе.
Отум заставила себя успокоиться, еще раз окинула себя взглядом и вспомнила, что ей оставили браслет.
«Его не проверили на наличие проклятия, раз уж не сняли. Видимо, мою проверку контролировала Александрия, и она была уверена, что в ее подарке уж точно нет ни магии, ни яда. Или же… этот браслет был проклят ей самой. Точнее, ее людьми. Что ей стоило подкупить придворного мага?»
По спине Отум пробежали мурашки. Это предположение казалось логичным и правильным. У Александрии был мотив для подобного поступка – она ненавидела Галатею, да и трон, к которому ее готовили с рождения, она в глубине души должна была хотеть. Но Отум казалось гнусным подозревать сестру без весомых улик.
«Она же хороший человек, она бы так не поступила, – напомнила себе Отум, но не была теперь так уж уверена в этом. – Она успокаивала меня, когда мне было грустно. Была рядом со мной, когда всем остальным не было до меня дела. Она бы и сейчас пришла, если бы мое поведение ее не напугало».
Отум сняла браслет и, задумавшись, сжала его в кулачке. Этот браслет остался единственным напоминаем о том, что Отум была любима, что у нее была хорошая счастливая жизнь. Она разозлилась на себя, что посмела плохо думать о сестре. Александрия всегда была лучшей, она была великодушной и мудрой, и теперь ей
– Разве так не будет лучше? – спросила она у пустоты.
– Эй! – услышала она мужской голос, доносящийся из соседней камеры. – Эй! Послушай… Ты ведь принцесса Отум?
Голос был сиплым, но звучным. Наверное, его обладатель долго плакал, прежде чем задать этот вопрос. Или же простудился.
– Я больше не принцесса, – произнесла Отум.
– Это, правда, что ты убила собственную мать? – спросил мужчина.
Она промолчала, чувствуя, как к ее горлу снова подступают рыдания. Но вместо того, чтобы заплакать, она почему-то горько рассмеялась.
– Выходит, что так…
– Как ты могла?! Мне просто в это не верится! Гала все для тебя сделала! Она привела тебя к трону! А ты… просто убила ее?! Да где же это видано, чтобы ребенок убивал родителя?!
Мужчина умолк, но Отум слышала, как он плачет. Он делал это тихо, но теперь она прислушивалась к каждому шороху.
– Я не знаю, что на меня нашло… В меня словно кто-то вселился, – сказала Отум. – Но раз уж принцесса решила, что я виновна, то так оно и есть. Наверное, я просто сумасшедшая.
Мужчина не ответил, но всхлипывания прекратились еще нескоро.
– Послушайте, а кто вы? – спросила девушка.
– Это неважно…
– Почему вы оплакиваете мою мать? Ее мало кто любил. И союзников у нее всегда было не так уж много.
– Меня зовут Гавлон Гущ. И мы с твоей мамой… мы были друзьями, – наконец, грустно ответил он.
– Гавлон Гущ? – ошалела Отум. – Так вы тот маг-музыкант?
– Да…
– Так почему же вы не сбежите? О силе вашего волшебства хотят легенды!
– У меня связаны руки. Да и извлечь музыку мне нечем. – Они вновь помолчали, а потом Гавлон спросил: – Как она умерла?
– Я… – Отум поняла, что не способна это описать. Ее глаза вновь наполнились слезами. – Я…
– К тебе приходили мысли, нетипичные для тебя?
– Да! – горячо заверила Отум. – Я бы никогда помыслить не могла о… Просто… Мне так захотелось причинить ей боль. Это была как навязчивая идея.
– Хм… А твоя голова кружилась?
– Да. Я едва на ногах стояла. Будто перед обмороком. А что? Вы думаете, меня все-таки могли заколдовать?
– Я не знаю, – честно ответил Гавлон.
Но его слова вселили в Отум надежду. Она рассказала магу свои опасения насчет браслета. Было нетипичным для нее довериться первому встречному, но он представился другом Галатеи, и это расположило ее к нему. Отум не знала других друзей матери.
– Мда. Отум, у меня для тебя скверные новости – вполне возможно, твоя сестра предала тебя, – сказал Гавлон. – Или же Александрию просто обманул тот, кто дал ей браслет, но, учитывая, что у нее есть мотив… Но я не могу быть уверен в том, что браслет заколдован, пока его не осмотрю.