Забыть Александрию
Шрифт:
– И как же мне передать его вам?
– Не знаю…
– Почему бы вам не запеть? Разве вы не можете с помощью собственного голоса создавать музыку? – осенило Отум.
– Нет, глупая, твоя матушка приказала зачаровать мои кандалы. Из-за этой магии я не могу ничего пропеть.
– Так это вас моя мать недавно принимала? – удивилась Отум. – Так вот для кого она наряжалась…
Она была готова поклясться, что Гавлон снова расплакался.
– Ну полно… Пожалуйста, давайте придумаем, как проверить браслет! Я хочу понять, сошла ли я с ума, или это моя сестра хочет, чтобы я так думала.
И Отум не знала,
– Поищи внизу… В стене между нашими камерами дырки. Тут полно крыс и мышей, а они снуют по камерам. Значит, отверстия вполне могут быть, – прохрипел Гавлон.
Он оказался прав: Отум не сразу, но нашла одну-единственную дырочку. Стена оказалась толстой, и протиснуть через всю длинную норку браслет должно было оказаться непросто. К тому же периодически мимо камер проходил стражник, но Отум старалась быть осторожной. Она кинула браслет в дырку, вынула из осиного гнезда, в которое превратилась ее прическа, шпильку и с ее помощью продвинула браслет на сторону Гавлона. Девушка увидела, как маг поддел цепочку пальцами ноги, и затаила дыхание, пока он осматривал украшение.
– Оно сочится темной магией. Наверное, Александрия наняла лириста, притом опытного.
Сердце Отум забилось, как сумасшедшее. Сомнений не оставалось: сестра подставила ее. Та, что росла вместе с ней, что была ее единственным другом… Александрия разрушила жизнь собственной сестры. Она никогда не была великодушной, она оказалась мстительной, холодной и расчетливой.
– Почему же она сама не убила маму? – прорычала Отум. – Почему заставила меня?!
– Таким образом она убила двух зайцев – избавилась и от Галатеи, и от тебя… – мрачно усмехнулся Гавлон. – Должно быть, она тот еще монстр. Как и ее отец.
– Она заставила меня убить собственную мать! – рявкнула Отум, и единственная крыса, находящаяся в ее камере, убежала прочь. – Она заставила меня разрушить свою жизнь собственными руками. Я всегда… Я всегда восхищалась ей!
Отум стало стыдно за все хорошее, что она сделала своей сестре. Ей стало стыдно за то, что она так слепо доверяла. Наивная и глупая, теперь она сидела в темнице и ждала, пока ее не заставят убить себя на глазах у своего народа.
Отум тряслась от ярости.
– Это я во всем виноват, – сказал Гавлон. – Я всегда буду виноват перед Галой. И я обязан тебе помочь.
– Чем вы сможете помочь? Вы бесполезны без своих сил, – безжалостно констатировала Отум. – Мне ничего не остается, кроме как ждать смерти.
– Возможно… Возможно, ты могла бы обвинить ее? Браслет-то у нас!
– Если вынесен приговор, с ним уже ничего не сделаешь. Я хорошо это знаю. Королеве Доре не дали и шанса на оправдание.
«Она всегда ненавидела тебя. Она всегда лгала, глядя тебе в лицо. Александрия едва терпела тебя, и при первой же возможности погрузила тебя в ад…» – Думая об этом, девушка едва сдерживала в себе вой, полный горечи и бессилия.
– Я помогу тебе, ты веришь? – спросил Гавлон. – Отум, ты должна быть сильной. Мы придумаем, как сбежать. А теперь помолчи.
Она покорно помолчала несколько минут.
– Черт, ничего не выходит! – выругался маг.
– А что вы делаете?
– Я пытаюсь извлечь хоть что-то похожее на музыку.
– С помощью чего? – удивилась Отум. – Не говорите только, что с помощью браслета?
Девушка представила, как Гавлон водит
– Подождите, – пробурчала она, наклоняясь к дырке, – сейчас я кину вам шпильку для волос.
– У тебя все время была она, и ты молчала? – выпалил Гавлон.
Она передала ему шпильку, и маг, зажав между пальцами уже ее, попытался с ее помощью выстукивать какую-то мелодию. Отум не особо надеялась на успех. Она села на пол, прижав голову к коленям, и уставилась в одну точку. Она уже не могла плакать, у нее не осталось слез. Она думала о своей матери, о сестре, отце, женихе, о том, что теперь она совсем одна. Ей хотелось убить себя, чтобы не испытывать этой боли.
Но Отум знала, что Галатея не одобрила бы этого. Ее мать была по-настоящему несгибаемой, и Отум должна была хотя бы попытаться соответствовать ей.
Ее мать хотела бы, чтобы Отум отомстила.
«Я клянусь, если я выберусь, я найду способ стать сильной, – решила Отум. – Я клянусь, я заставлю Александрию испытать мучения в сотню крат сильнее, чем мои сейчас. Я клянусь, что она будет на коленях умолять меня о пощаде, но я не прощу ее. Если мир будет рушиться, мертвые воскреснут, Боги обрушат болезни на землю, я не прошу ее! Она должна за все ответить. Человек с такой грязной душой не имеет права на трон… и на жизнь».
– Клянусь, – вымолвила она вслух, и в тот миг в соседней камере раздался громкий стук. То упали оковы Гавлона Гуща.
– Получилось! – возликовал маг. – Сейчас я освобожу нас, Отум!
Он сдержал свое слово: Отум услышала, как он поет на чужом языке. Его песня была отчаянно грустной, и Отум была готова поклясться, что, несмотря на заплаканный голос Гавлона, звучала она просто потрясающе. Эта песня словно украла немного страданий девушки и облегчила ее ношу.
Гавлон подошел к камере Отум и освободил и принцессу. Он оказался невысоким крепким мужчиной средних лет с короткой бородкой и красивым лицом. Они вместе пошли по мрачному коридору. Их конечности затекли, но беглецы старались идти быстро и бесшумно. Разумеется, в коридор тотчас набежало много стражи, но стоило Галвону запеть, как подбегающие солдаты останавливались и замирали, будто каменные статуи. Отум предложила переодеться в одежду гвардейцев, и маг признал, что в этом есть смысл. Они потратили на это какое-то время, но стали менее узнаваемы: Гавлон, к тому же, немного поколдовал над их внешностью, сделав себя моложе, а Отум более похожей на юношу. На что-то более радикальное его не хватило: за время заточения мужчина очень истощал и могущественное колдовство давалось ему с трудом.
Когда они оказались во дворце, в котором творился переполох, к облегчению Отум, их не узнали. Они с магом бежали с арбалетами на перевес по залам, в которых девушка провела свое детство. Повсюду было праздничное убранство, которое не успели убрать с ее сорвавшейся коронации. Отум озиралась по сторонам, и тоска сжимала ее сердце. Девушка не знала, доведется ли ей вернуться в этот дворец еще когда-нибудь… если у них все же выйдет сбежать.
Внезапно, когда до выхода оставался последний коридор, Отум увидела, как им навстречу идет принцесса. Александрия была в своем домашнем шелковом халате и раздавала задания слугам. Возле нее шел зевающий Эрнест в ночной рубашке.