Забыть не могу
Шрифт:
Иван успел подметить, что выглядела Вера не лучшим образом – помятая, в каких-то старых шмотках, но главное даже не это. Она всегда была яркой, крепко сбитой, даже спортивной, с выразительными чертами лица и здоровым румянцем, как пионерка с картинки в старом букваре. От той активистки осталась лишь тень – бледная, замученная, со впалыми щеками и темными кругами под глазами. Зачем-то подстриглась совсем коротко, а ведь раньше носила модные косы.
«Видно, действительно что-то принимает, – Иван тоскливо поёжился и скрестил руки на груди, спрятав их под мышками. – Сколько грязи вокруг…»
Проходя
Ива – это он, Иван. Теперь его даже брателло так зовет.
Иван замедлился, остановился. Потом, неуверенно пройдя немного назад, свернул на перекрестке. «Нет, нельзя сейчас к ней, – решил он. – Домой запросится, раскапризничается…» Мать со среды в запое. Вчера вечером заявился кривой Семён с какими-то мужиками, принес бутыль мутного самогона. Вся компания, включая брателло, бухала до ночи, музыка гремела так, что Иван уснул только к утру. Хорошо, что Светланка теперь в чистоте и уюте. Пусть привыкает к интернату. Там и накормят, и оденут по-человечески. Он-то сам что может?
Старая улица с голыми тополями уходила под горку. Встречный прохожий, шумно пыхтя носом, приветственно кивнул мимоходом. Его лицо казалось знакомым. Может, бывший сосед? Нахлынули воспоминания. Зимой, возвращаясь из школы с пацанами, они скатывались на ногах вниз к магазинчику на углу. Там обычно покупали жвачку и другие мелочи. Теперь, проходя мимо, Иван заглянул в прозрачную витрину. За кассой стояла все та же продавщица с красным бейджиком в петлице. Надпись издалека не читалась, но Иван помнил, что зовут ее Алла. Она заметила Ивана в витрине, и взгляд ее потеплел, или ему только почудилось. Он отшатнулся от стекла и заспешил в переулок между домами. Скоро показался родной подъезд, в котором Иван прожил без малого пятнадцать лет. Он сел на лавочку у подъезда, достал сигареты, но вспомнив, что обещал Светланке больше не курить, убрал назад в карман. Она взялась играть его сигаретами. Складывала из них разные фигурки и домики. Плохого в этом, кажется, и не было, но Ивану стало неприятно. Он долго говорил ей о вреде курения и обещал бросить, хотя она его совсем не просила. Теперь он жалел об этом. Сигареты помогали заполнять паузы, когда, казалось, нужно что-то сделать, хотя делать абсолютно нечего. Как сейчас.
В окнах их прежней квартиры на втором этаже зажегся свет. Он упал мутным пятном на клумбу напротив подъезда, захватив частично и Ивана. Незнакомая женщина в домашнем халате мелькнула в окне, она подошла к холодильнику и что-то взяла оттуда. Иван отметил, что у них холодильник стоял на том же месте – в углу, возле окна. Было странно наблюдать, как чужие люди ходят по его кухне, открывают холодильник… Он все еще чувствовал, что это его квартира,
Дождь на самом деле припустил, но Ивану уходить не хотелось. Он встал под козырек, а потом, сам не понимая зачем, зашел в подъезд и поднялся на второй этаж. Дверь их квартиры выглядела совсем по-другому – зеленую железную заменили на дорогую, под дерево.
– Как баба, честное слово! – выругал себя Иван и побежал по ступенькам вниз.
На первом этаже он столкнулся с их бывшей соседкой, Марьей Петровной, – одинокой интеллигентной старухой, которая выглядела, сколько Иван ее знал, всегда одинаково. Казалось, время для нее остановилось лет в шестьдесят пять.
– Ванечка! – всплеснула она руками. – Не ожидала тебя здесь увидеть.
– Здрасьте, – буркнул Иван и хотел проскочить мимо, но Марья Петровна преградила дорогу.
– Ты, наверно, к Сереже с пятого этажа забегал?
– Точно, – тут же согласился Иван. С Сережкой они никогда не дружили, хоть и знали друг друга с детского сада.
– А я про вас часто вспоминаю, – сказала женщина с какой-то особой теплотой в голосе, так что Иван замер. Давно он не слышал таких интонаций в свой адрес. – Может, зайдешь на чай? У меня варенье из земляники, сама собирала. Очень вкусное!
Желудок одобрительно заурчал, но Иван вдруг понял, что не сможет весь вечер врать.
– Марья Петровна, я тороплюсь, – ответил он, а сам и с места не сдвинулся. Соблазн остаться на чай был все-таки слишком велик.
– Ну конечно, – ласково улыбнулась та.
Иван отметил, что передние зубы у нее все целы, ровные и светлые.
– Ну, хоть расскажи, как поживаете? – продолжала расспрашивать соседка. – Вы теперь с мамой?
– Ну да.
– Ростислав, наверно, уже поступил куда-нибудь?
– Ага, на сварщика, – соврал Иван.
– А ты еще в школе?
– В выпускном, в пятнадцатой.
– Молодец, ты всегда хорошо учился. Куда поступать будешь?
– На программиста хочу.
– И правильно! Тебе в университет нужно.
– Ну да.
– А как мама?
– Нормально, работает продавцом. – Она и вправду когда-то работала в супермаркете. Это еще когда они с отцом вместе жили, Ивану лет пять было. – У меня теперь сестра младшая есть.
– Да ты что!
– Светланой зовут. Ей три года.
– Так мама ваша замуж вышла?
– Да… там тоже ничего не получилось. – Иван отмахнулся.
«Зачем он про Светланку рассказал?»
– Ну, мне пора, – заторопился он, протискиваясь мимо соседки.
– Счастливо, – попрощалась Марья Петровна с ноткой грусти в голосе. – Ростику привет передавай.
Иван кивнул и выбежал вон из подъезда.
Когда он оказался на улице, совсем стемнело. Отчаянно тянуло покурить, но он держался. Выкинул сигареты в урну на остановке, чтобы не соблазниться, и прыгнул в маршрутку, идущую до Привокзальной. Домой хотелось меньше всего, но глаза слипались, а ночевать на улице не улыбалось. Дождь постепенно обратился в снег. Он мягко конопатил щели в бордюрах, растворялся в черных провалах луж. Удаляясь от центра города, людей и света на улицах становилось все меньше.