Забыть тебя невозможно
Шрифт:
Почему он молчит? Охладел? А может быть, я не вслух сказала? Что, если только подумала, но не озвучила?
Его отец меня до чертиков перепугал. Папе моему расскажет, тот явно не обрадуется. Стыдно на самом деле. В одном полотенце из душа, сразу ведь на определенные мысли наталкивает. Да, мы уже взрослые, но все же. Некрасиво вышло.
Мы, когда с Тимом расстались, мой отец к ним домой ездил. Не знаю, что там было, Тима тогда в городе уже не было. Но факт, что папа туда не с дружеским визитом нагрянул, налицо. Родители с Азариными, конечно, не поссорились,
Облизываю сухие губы. Очень хочется запрокинуть голову и положить ее Тиму на плечо. Но я стою не шевелясь. Он по-прежнему молчит.
Может быть, на стрессе я вообще себе все навоображала? Ну, о том, что действительно предложила Тиму начать все сначала?
Выдыхаю. Получается шумно. Не только тело уже, но и голос предает. Никак не могу громкость настроить.
— Ты серьезно сказала?
Моргаю. Впервые за последние минуты он со мной заговорил, можно сказать. Низко так, с хрипотцой.
— Ты правда хочешь начать все сначала? Со мной?
Он так спрашивает, будто мне не верит. Точнее, будто удивлен тем, что я могу этого искренне захотеть. Я же не раз уже проговаривалась: и о том, что скучала, и о том, что простила бы даже тогда, два года назад. И ночью сегодня, судя по всему, все до капли выболтала.
Киваю. Часто-часто.
Тим откладывает нож в сторону. Его ладони смыкаются на моей талии, а губы касаются шеи. Вздрагиваю. Слишком много эмоций. Тело все еще начеку, плечи напряжены, зато душа моя парит где-то высоко-высоко. Это прикосновение губ выходит неожиданным, но, судя по моему учащенному пульсу, желанным.
Улыбаюсь. Он не видит, конечно, но это и не важно.
— Скажи вслух, — просит все так же приглушенно.
— Хочу. Я хочу начать все сначала. С тобой.
С каждым вылетающим из меня звуком его объятия становятся сильнее. Он так меня к себе прижимает, будто думает, что я исчезну. Как дымка испарюсь.
— Я не все помню, о чем ночью говорила.
Стоит мне это сказать, и Тим напрягается. Чувствую это, и сразу хочется его успокоить. Поэтому торопливо выпаливаю:
— Я тебя действительно люблю. До сих пор. И помню, что ты ответил мне взаимностью. — Цепляю ногтем тыльную сторону его ладони. — Или мне приснилось?
Делаю над собой усилие и поворачиваюсь к нему лицом. Руки Азарина соскальзывают с моей талии чуть ниже. Вот же нахал. Зато мой…
— Не приснилось.
Мне кажется, впервые за все время я вижу его настолько серьезным. Если не брать в расчет тот случай в машине, когда он признался мне в том, что чуть не переспал с Янкой.
Ну вот зачем я сейчас об этом вспомнила? Между ними же ничего не было.
— Вслух скажешь? — перехожу на шепот и привстаю на цыпочки.
— Люблю. Ты плакала ночью, я испугался на самом деле.
— У меня бывает иногда. Когда много нервничаю, могу устраивать во сне истерики.
— Он тебе ничего не сделал?
— Нет. Мы поговорили. Я не могла просто сказать ему «пока», понимаешь? Он не заслуживает такого отношения. Паша —
Чувствую, как у Азарина плечи напрягаются, да и сам он ощетинивается. Старается не показывать, но я его прекрасно знаю. Поэтому без вариантов. Он злится. В бешенстве, можно сказать, оттого, что я назвала Воронина хорошим человеком, да и вообще говорю о нем тепло.
Не важно, что вчера Пашка мне наговорил. В глубине души понимаю, что я это заслужила. Нужно научиться брать на себя ответственность и ставить точку, не доходя до грани. А я, я ее по-детски переступила и спряталась в панцирь.
— Но его я не люблю, — продолжаю, прижимая ладошку к обнаженной мужской груди. Да-да, Азарин не счел нужным надеть футболку. — Никогда не любила.
Воздух после моих слов электризуется. Становится густым и влажным. Одно неверное движение, и долбанет.
Тим подтягивает мою руку к своей груди, а потом переплетает наши пальцы. Чуть дольше обычного задерживает взгляд на фалангах. Я почему-то сразу думаю о кольце, с которого в этот раз начался наш раздор.
Он не улыбается и не злится, вроде. Сейчас считать его эмоции мне, кажется, не под силу. Я выдохлась. Такой короткий разговор, но столько энергии он из меня вытянул. Самое время рухнуть на пол, потому что коленки подкашиваются, да и ноги ватные. Одно спасает — мы стоим слишком близко. Что бы сейчас ни произошло, он меня поймает.
— Прости меня.
Тим в сотый раз просит прощения. Так и не понял, что я еще тогда его простила, глупый. Простила и не смогла нормально это озвучить. Это даже не гордость была, а страх. Все чего-то боялась. Себя, наверное, больше всех в этой жизни я боюсь саму себя.
— Уже давно это сделала, — улыбаюсь. Нам обоим сейчас эта эмоция нужна.
Мне, чтобы выдохнуть и собраться с мыслями, а ему, чтобы удостовериться, что все действительно хорошо.
— Кофе пить будем?
Тим кивает, но не отпускает. Даже на миллиметр не сдвинулся. Мои пальцы все еще в его ладони. Я и сама, если честно, от него отлипать не хочу. В голове крутятся смелые мысли о поцелуе, но решительность уже на нуле. Не хватает запала. Батарейки сели. Максимум сегодня выдала.
Все вчера правильно было. Не поехала бы с Пашей, ничего бы из того, что сегодня озвучила, Тиму бы не сказала. А так Воронин меня практически к этому смелому шагу своими руками подтолкнул. Слишком сильно меня его слова про Азарина резанули. Потому что не имел он права его обзывать. Тим не такой. Не мудак, да и я не дура.
Запрокидываю голову. Пространство вокруг сжимается. Стоит только столкнуться с ним взглядом, и я тут же попадаю в пучину его темных глаз.
Карие, почти черные. С мелкими рыжеватыми вкраплениями. Говорят, взглядом можно свести с ума. Так вот он уже давно это со мной сделал. Сначала перепугал до чёртиков, а потом влюбил. Бесповоротно и навсегда.
— Тим?
Снова улыбаюсь. Очень нервничаю. Мы оба сегодня заторможенные до невозможности. И пока в голове Азарина протекают какие-то мыслительные процессы, в моей же разгорается апокалипсис.