Забыть все

Хоуг Тэми

— Он пропал! Мой сын пропал! Господи! Мой сын пропал!

Глава восемьдесят девятая

Ему был нужен контроль. Ему был нужен план. Но все шло не по плану. Все шло не так.

Он бы никогда не выбрал учительницу. Она ведь стала бы сопротивляться. И она сопротивлялась. Теперь у него сломан нос, а изо рта идет кровь. И скрыть это не удастся.

Обычным способом переломить ее не получалось. Отклонение от нормы приводит к ошибкам. Так и произошло. Прежде всего ему

было необходимо добыть цепочку, но из-за того, что она стала с ним бороться и ему пришлось приложить столько усилий, чтобы взять ситуацию под контроль, он забыл об этой проклятой вещице.

Где она? В ее доме? Кто ее обнаружит? Он не знал, успела ли она уже кому-нибудь рассказать о ней. Это было бы неважно, сумей он вовремя наверстать упущенное. А что будет теперь? Ему нельзя было возвращаться.

Черт, черт, черт.

Его воспитывали так, что все всегда надо планировать, разум нужно содержать в идеальном порядке. Эти принципы вбивали в него день за днем. У него всегда был план, и он всегда знал, как распорядиться временем. И никогда не делал ошибок.

Но тут — полный провал: учительница и мальчишка.

Мальчишка.

Что делать с мальчишкой?

Все всегда было под контролем. Каждый компонент его жизни находился на положенном ему месте. И никаких накладок.

С мальчишкой-то что делать?

Теперь машина ехала медленно. Он скоро остановится, заподозрила Энн. Время на исходе. Она думала, заехал ли к ней Винс или он был слишком вымотан после событий в офисе шерифа. Будут ли ее искать или никто ее не хватится?

Где они станут искать? Какой они ее найдут?

Полузакопанной в землю?

Она подумала об обеде, о Питере Крейне, который смеялся и улыбался вместе со своим сыном. Такой обворожительный, такой легкий в общении. Она вспомнила, как он остановился и пришел ей на помощь, когда она думала, что Фрэнк Фарман может с ней что-то сделать. Как же он мог так поступить, а потом вернуться и сделать все это? Как мог этот человек быть таким чудовищем?

Машина замедлила ход еще больше и свернула с дороги на грунтовку. Скоро он остановится. Он попытается ее убить. Он контролирует все.

Ей был нужен план.

Глава девяностая

— Я не могу поверить, что вы задаете мне все эти вопросы, выдвигаете какие-то обвинения, когда мой сын пропал! — кричала Джанет Крейн.

— По тревоге поднят весь личный состав — в округе и в штате, — заверил ее Кэл Диксон. — Оповестили СМИ. Все будут искать машину Питера. Куда он мог поехать?

— Да почему вы думаете, что Томми забрал Питер? Зачем ему его забирать? В этом нет никакого смысла! Питер хороший человек!

Мендес покачал головой, глядя в монитор.

— Она что, слепая?

Винс смотрел на нее изучающее.

— Люди настолько слепы, насколько хотят быть слепыми. Думаешь, она хочет знать, что ее муж — чудовище? Считаешь,

ей хочется это признать? Она в гроб сойдет, считая, что он хороший человек, если мы убедительно не докажем обратное.

Он вышел из комнаты с папкой подмышкой, пересек коридор и постучал в дверь. Вышел Диксон.

— Дай-ка я зайду на минутку.

— Считаешь, это хорошая идея? — спросил Диксон. — Ты можешь держать себя в руках?

— Могу, когда надо, — тихо ответил Винс. — Только зайду и выйду. Ты останешься с ней.

— Ладно.

Винс вошел в комнату и положил папку на стол. Джанет Крейн посмотрела на него. Она стояла, скрестив руки на груди.

— Садитесь, пожалуйста, миссис Крейн, — сказал он тихо, вежливо, формально.

Она замялась.

— Пожалуйста, — повторил он тем же тихим голосом.

Джанет Крейн села. Словно на насест — спина прямая, руки по-прежнему скрещены.

— Прошу прощения за свой срыв, — продолжил он, садясь. — Я вел себя агрессивно и неуважительно по отношению к вам, и я прошу прощения. Я позволил своим эмоциям взять верх, и, уверен, вы понимаете меня теперь: вам самой пришлось столкнуться с ситуацией, когда вы не знаете, где ваш сын.

Она подняла подбородок, как королева, и посмотрела ему в глаза.

— Я свои эмоции контролирую.

Винс кивнул, глядя вниз.

— Я понимаю. За столько лет в Бюро я перевидал множество родителей пропавших детей. Это ужасно — знать, что тот, кого ты любишь, не у тебя на глазах, не под твоим присмотром. Я не настолько увлечен мисс Наварре, — признался он. — Я очень расстроен, что она пропала — и ваш сын, Томми, тоже. Я полагаю, они оба в руках вашего мужа и находятся в смертельной опасности.

— Питер никогда не обидит Томми, — сказала она, для эффекта поднимая указательный палец. — Никогда.

— Только тот Питер, которого вы знаете, — поправил Винс. — Тот Питер, которого вы знаете, замечательный семьянин. Очень хороший человек. Я встречал его, разговаривал с ним. Просто отличный парень.

— Да.

Он кивнул, искренне соглашаясь с ней.

— Да. Но мы сейчас говорим о другом человеке, миссис Крейн. Мы говорим не о вашем муже. Тот, о ком мы говорим, — вы с ним не знакомы. Вы его никогда не встречали. Ваш сын его не знает.

Она ничего не сказала. Ее молчание было достаточно красноречивым.

— И вот что сделал тот человек, о котором мы говорим, — сказал Винс.

Из папки он достал фотографию Лизы Уорвик в полный рост, сделанную на вскрытии, которую и положил на стол перед Джанет Крейн.

Она не стала отворачиваться, но с ее лица сошел весь цвет, глаза удвоились в размере, она задрожала.

— Человек, который это сделал, — сказал Винс все тем же спокойным, размеренным голосом, — не ваш муж. И у этого человека ваш сын. Если вы хотя бы подозреваете, куда этот человек мог отправиться, прошу вас, скажите шерифу Диксону. Благодарю вас и прошу простить, миссис Крейн.