Забытая Атлантида [дилогия СИ]
Шрифт:
— Да, да! — Георгий начал успокаиваться. — Жарко тут! Градусов тридцать пять-сорок по Цельсию.
И Георгий вытер лицо покрытое капельками пота полой ихрам. Екатерина, вообще во всем надеялась на Бориса и не придала большого значения неполадке, произошедшей с процессом перемещения. Она с любопытством рассматривала окружающую местность, вдалеке которой явно виднелись многочисленные пальмы.
— Георгий, ты как думаешь, не Месопотамия ли это? — предположил Борис.
— Очень похоже, — согласился
— Вон к нам какой-то человек спешит, — объявила глазастая Екатерина. — Если у него спросим, он скажет?
Борис и Георгий тоже увидели бегущего к ним человека с мотыгой в руках. Приближающийся к ним мужчина размахивал ей и что-то гневно кричал.
— Сейчас будет драка! — сказал Борис, снимая с плеча арбалет.
Но бегущий к путешественникам человек, одетый лишь в юбку-шумерку остановился в отдалении, не решаясь к ним подойти ближе.
— Он боится наших лошадей! — догадался Георгий.
— Нет, скорее моих доспехов, — поправил Борис.
Георгий пошел навстречу человеку с мотыгой. Георгий был одет в шумерский наряд тамкара, поэтому не мог своим видом вызывать страх или недоумение. До слуха Екатерины и Бориса донеслись голоса завязавшегося разговора. Георгий и земледелец вели себя шумно, отчаянно размахивали руками, спорили, иногда смеялись во все горло. Потом они притихли и начали неторопливую беседу. Наконец, наговорившись, они разошлись. Земледелец пошел обратно, а Георгий вернулся к своим друзьям.
— Давай Солярис навьючим на лошадь и уедим отсюда — сказал Георгий. — Иначе мы тут своими лошадьми все посевы потопчем. Вот энгар и ругался на нас за это! Мы остановимся там, — Георгий показал рукой на пальмы, куда ушел земледелец.
Они быстро подвесили аппарат на заводную лошадь и сев верхом, шагом поехали к концу поля.
— Где мы находимся? — спросил Борис.
— В Месопотамии! — радостно сказал Георгий. — Недалеко от моего родного Унуга! Энгар сказал, что до города два беру!
— А как это будет по-русски? — поинтересовалась Екатерина, подставляя лицо слабому ветру.
— Это примерно километров шестнадцать, — объяснил Георгий. — Но кто их знает этих земледельцев и как они умеют считать. Может и больше. Если мы тронемся в путь сейчас, то до наступления темноты мы можем в город не успеть. Лучше переночуем здесь, а завтра, с утра все двинем в Унуг! Я вам устрою торжественный прием в своем доме. Посмотрите, как я живу здесь!
— Вот расхвастался! — засмеялась Екатерина.
— А что, это разве не правда? — обиделся Георгий. — Я для своих друзей все сделаю, много, больше, чем у меня попросят!
— Я не хотела тебя обидеть, — девушка поспешила переменить тему: — Вода тут найдется, чтобы умыться и смыть с себя пот?
— Вода? — переспросил Георгий. — Вода тут не очень хорошая. Скорее плохая! Мутная. Местами соленая, кое-где даже горькая. Иногда отдает нефтью. А пиво из такой воды пить — сразу живот прихватит, если нет привычки.
Екатерина вопросительно посмотрела на Бориса, словно искала у него подтверждения словам Георгия. Но Борис был согласен с мнением Георгия:
— Не только тебе, Катюша, но и нам такую воду пить нельзя. И пиво тоже. Амебы. Дизентерия или брюшной тиф может быть гарантирован.
А Георгий с видом известного и уважаемого путешественника-первооткрывателя, продолжал рассказ адресованной не столько Борису, сколько Екатерине о древнем Шумере:
— К этому миру нужно привыкнуть! Это не просто древнее Двуречье! Это отдельный мир в древнем мире. В него надо вжиться, что бы выжить в нем и понять его!
Поле с посевами закончилось. Началась невспаханная земля. Всадники остановили лошадей, спешились.
— Будет готовить бивак! — заявил Борис.
— Это что за кушанье? — спросил Георгий.
Борис улыбнулся:
— Лермонтова не читал? И процитировал отрывок: Но тих, был наш бивак открытый, кто кивер чистил весь избитый, кто штык точил ворча сердито… Ночлег будем готовить.
— Лермонтов еще не родился! — отмахнулся Георгий. — Тут таких умных слов не произносят. Снимайте хурджины!
— Чего снимать? — на этот раз не понял Борис.
— Седельные сумки с лошадей, — пояснил Георгий и, вооружившись палкой начал тыкать ей в землю, которая должна стать местом лагеря.
— Я ищу змеиные норы, — объяснил он. — Змеи иногда зарываются в песок, спасаясь от дневной жары.
Пока Георгий разжигал костер, Борис стреножил всех лошадей и снял с них поклажу. Екатерина развязала один из мешков, в котором хранились запасы продуктов, извлекла из него три металлические миски, стаканчики, ложки, три банки с консервированной гречневой кашей, домашние котлеты и хлеб. Она поставила котелок на огонь, бросила в него кашу.
Из зарослей кустарника появился энгар, который принес сушеных, видимо прошлогодних фиников и кожаный мех с сикару. Нерешительно потоптавшись рядом, шумер испросил разрешения присесть. Увидев металлические миски, в которые Екатерина раскладывала дымящуюся кашу, и котел над костром, он издал возглас восторга. Показывая на Бориса и Екатерину, спросил Георгия:
— Дильмун? Рошшоти?
Георгий утвердительно кивнул. После этого шумер больше ничему не удивлялся. Наблюдая за ним, Борис сделал вывод, что шумер понимает, что жизнь рошшоти совершенно другая, отличная от той, которую он знает. И конечно, более роскошна.