Забытая Атлантида [дилогия СИ]
Шрифт:
— Какая она? — стали выспрашивать шарт. — Расскажи нам.
Георгий задумался, что рассказать? Эти шарт напоминали ему детей, которые хотят услышать чудесную сказку.
— Инанна — очень красивая вечно юная девушка! — начал рассказывать Георгий, умело мешая правду с вымыслом. — Она звезда, спустившаяся на землю. Ее красота затмевает солнце и звезды. Ее лицо и тело как молоко, глаза — синее небо. Когда она говорит — слышится пение и даже птицы умолкают. Она знает, что думают люди, она видит будущее. В гневе она ужасна — стоит ей сказать слово, и все люди мертвыми падут на землю.
— И она не убила тебя? —
— Я не сделал ей никакого зла, — ответил Георгий. — Ануннак Энки, которому я служу, дружен с Инанной. Я служил им обеим и остаюсь их слугой.
Шарт сидели и не знали, верить им или не верить в рассказ Георгия.
— Правда ли, что Инанна и другие ануннаки ростом с финиковую пальму?
— Нет, они такого же роста как мы, — возразил Георгий.
— Мы слышали, что они видны как дым. Это правда?
— Нет. Они имеют тела, как и люди. Но они много мудрее и сильнее людей.
— Э… — протянул один из шарт, — скажи, а видел ли ты Инанну, без … одежды?
— Один раз всего, — ответил Георгий. — Она делала омовение в реке.
— И… что было дальше?
— Я едва не ослеп от божественной красоты, которая исходила от нее!
— Как бы я хотел там побывать! Посмотреть бы на Инанну хоть одним глазом! — завздыхал один из шарт.
— Ты счастливый человек, Георг! — сказал Иби-Наннар. — Ты лицезрел Ануннаков! Они помогают тебе.
— Давайте помогать друг другу и на вас тоже сойдет благоволение Инанны и милости Ану! — предложил Георгий.
Трое шарт ушли от Георгия уже его друзьями.
Глава 4
Его пиры истекают жиром и молоком,
ломятся от изобилия,
Его сокровищницы даруют счастье и радость…
07 число А-ки-ти месяц Сулумб или 22 сентября 3205 года до н. э.
Эмеш — лето, которое в Унуге началось первого числа месяца Се-кин-ку закончилось, и начался холодный сезон — энтен. Новый год в Южном Двуречье наступил 7 числа месяца А-ки-ти, совпадая с наступлением зимы. Но поскольку месяц А-ки-ти соответствовал сентябрю-октябрю, о холодах никто не вспоминал. Да и какие в Южном Двуречье могли быть холода, если летом жара достигала отметки плюс пятьдесят градусов по Цельсию, а в месяце А-ки-ти можно было ходить в одной юбке-шумерке. Плюс тридцать пять днем! Тропический климат, одним словом.
Новый год никто и никак не праздновал, что Георгия немного расстроило. Ничего необычного не произошло, день, похожий на другие дни.
А Новый год в Серверной Месопотамии приходился на апрель — май, и наступления его тамошним жителям приходилось ждать еще погода. А мало кто знает, что в Древней Месопотамии летоисчисление долгое время в некоторых городах велось полугодиями и даже четвертями года, которые обозначались как год.
Георгий с помощью Нидабы постоянно изучал шумерский язык и достиг значительных успехов. Девушка ему очень понравилась. Он смог сдерживать себя всего три колосолан, а потом призвал Нисабу к себе в спальню и поступил с ней так, как мужчина с женщиной. После этого Георгий стал постоянно спать с ней. Она не противилась ему, но была где-то далеко. Обладание ее телом не приносило ему полного удовлетворения.
Пролетали
Георгий с первого дня обедал и ужинал вместе со слугами, которые кормили его, убирали за ним, мыли ему ноги и полностью обслуживали. Георгий прекрасно понимал, что эти люди тяжело переживают смерть кормильца, потерю своего дома, вынужденное рабство и страх перед будущем. После окончания службы им некуда было идти. И вовсе не Георгий был виновником их несчастий. Они хорошо знали это. Но они замкнулись в своем несчастье, и, отвечая на его вопросы, никогда не улыбались. Георгий чувствовал себя неловко, но не хотел навязывать им веселье.
Но они видели, что хозяин Георг был не злым человеком, который отвечал им заботой за заботу о нем. Он одел их всех в новые одежды, и сажал с собой во время еды как равных себе. Они сначала не могли это понять. Потом привыкли. Но никак не могли привыкнуть к тому, что у них на обеденном столе постоянно присутствовало свежее мясо. Не каждый тамкар мог позволить себе такую роскошь! А уже о большинстве соседей и говорить не приходилось: ужин у них чаще всего состоял из ячменной лепешки или простой горсти фиников и чашки ячменной сикару.
Это обилие мяса, сметаны и молока вызывало в их душах смятение, и они часто строили догадки по этому поводу.
— Может быть, наш господин людоед и откармливает нас? — как-то заикнулся Ушшум-Анна. — У некоторых племен в Су-бир принято съедать пленных или вождей.
Но Нунмашда не согласилась с сыном:
— Я никогда не слышала, что люди рошшоти едят человечину.
— Но он не рошшоти, он кажется хуррит! — возразил Ушшум-Анна. — А среди некоторых племен хурритов не редко встречаются людоеды или еще хуже поедающие мертвых…
— Мы три столетия поклоняемся ануннаку Инанне, — сказала Нунмашда. — А наш господин жил с ней под одной крышей. Богиня не допустила бы к себе человека, так осквернившего себя. Разве Инанна требует человеческих жертв?
— Нет, я такого не слышал, — смутился Ушшум-Анна.
— Он добрый! — не выдержала Нисаба.
— Он спит с тобой, сестра! — глухо сказал Ушшум-Анна.
— Да! Он — мой господин. Я выполняю его волю. Но он никогда не сделал мне больно! Мне хорошо с ним! Почему, брат, ты так плохо о нем думаешь? Он не дал тебе в руки деревянной лопаты, не дал тебе в руки плетеной корзины, ты не носишь в ней землю, не роешь каналы. Ты носишь чистую одежду, ты забыл, что такое голод, ты ешь каждый вечер досыта. Ты забыл то время, когда не знал, где взять еды на ужин! Не говори так никогда больше, не обвиняй посланника Инанны!
— Не буду! — выслушав справедливые упреки сестры, сдался Ушшум-Анна.
Как-то однажды Георгий вышел из дома во внутренний дворик и услышал, как Ушшум-Анна повернув лицо к небу, обращался к Энмешарра:
— В тот день, когда всех наделяли долей, на мою долю выпало страдание.
Мой бог, я пред тобой,
Хочу говорить с тобой, слово мое — стон,
Я поведаю тебе об этом, посетую на горечь пути моего,
В смущении произношу я эти слова,
Слова недостойные сильного мужа,