Забытая Атлантида
Шрифт:
– Надо посыпать нэмного солью и есть, – объяснял Георгий – с мясом очень вкусно.
Борис-Омор перевел его слова на Сонрикс. Женщины опасливо попробовали и всем понравилось.
– Где это растет? – спросила Реута.
– В Атлассе, и в далеких северных землях, – ответил Борис-Омор, справедливо пологая, что такая наполовину ложь и наполовину правда никому не причинит вреда. За ложь в древнем мире жестоко наказывали, и Борис-Омор это хорошо знал. Достаточно было солгать единожды и отношение к человеку сразу становилось презрительным. Его переставали слушать, с ним разговаривать. Древний негласный сговор, названный в будущем по фамилии человека,
Тушенка вызвала неподдельный интерес своим специфичным вкусом, а сгущенка вызвала много ахов и охов восторга среди девушек.
– Ничего вкуснее я не ела! Такое сладкое густое молоко! – заявила Мила и посмотрела на Гарат. Но та молчала, занятая поглощению сладости.
"Девчонки, они и в Африке девчонки", – подумал с улыбкой Борис-Омор. Георгий, оказавшись в таком обществе прекрасных женщин, был в восторге. Он молчал, но его горящие глаза бегали с одной красавицы на другую. Он никак не мог решить сложную задачу: кто из них красивее? Даже Реута выглядела слишком моложаво, хотя она была матерью почти двух взрослых дочерей! Антон тоже молчал, но внимательно прислушивался к разговору на Сонрикс, в котором кроме женщин принимал активное участие Борис-Омор.– Ты очень богатый, Альгант, если пищу окружаешь бронзой, – сказала Милана.
"Бронзой"? – подумал Борис-Омор, – "действительно, ведь она не знает ничего про железо, из которого делают консервные банки". А вслух ответил:
– Так она долго не может испортиться.
– Это ты придумал?
– Нет, не я. Не помню кто.
С собой они взяли армейскую фляжку со спиртом как НЗ и бутылку коньяка. Но пить спиртное не стали, Борис объяснил ребятам, что если появятся враги, он не сможет дать им достойный отпор. Поэтому ограничились чаем с сахаром, который пили из кружек, а в корзинке Реуты нашлись глиняные чашки, напоминающие пиалы, для женской половины. Мнения о чае, хорошее и плохое, было переведено Борис-Омор для друзей. Но, как понял Борис-Омор, травы здесь уже заваривали и пили, только использовали не как настойки или отвары, а добавляли их к ягодам и фруктам при варке. На вкус получалось что-то вроде компота, напоминающего на вкус современный чай каркаде или что-то совершенно немыслимое.
Вечер наступил незаметно. Темнота заволокла мир, оставив светлым только небольшое пространство вокруг костра.
Одеяла решили на ночь отдать девушкам, справедливо решив, что они одеты намного легче. И хотя ночью было не меньше плюс 16-20 градусов по Цельсию, но под утро становилось прохладно. У Георгия ребята дружно отобрали надувной матрац, который преподнесли царице, как лучшую походную постель. Борис-Омор решил, что нужно по очереди дежурить по ночам. И сам распределил время дежурства, выбрав себе последнюю часть ночи, с четырех часов и до утра, как время самое подходящее для внезапных вражеских нападений.
– Не спать! – напомнил он друзьям, – Иначе нас тихо перережут ночью и даже никто не успеет проснутся!
…В четыре утра его разбудил Антон. Борис-Омор встал, походил вокруг лагеря, всматриваясь и вслушиваясь в темноту. Вернулся к костру, подкинул новых дров.
– Можно я с тобой посижу? – услышал он шепот за спиной. Борис-Омор слегка повернул голову и увидел стоящую
– Как пожелаете, Ваша Вечность! – ответил Борис-Омор.
– Называй меня Гарат, – попросила она, – это мое имя, которое я получила от отца, Альганта Колер.
– Да, – согласился Борис-Омор. – Гарат. Тинийское имя.
– Мы с тобой еще никогда не встречались, – произнесла она, – но я почти о тебе все знаю. То, что было в Прошлом. А сейчас – нет! Не знаю ничего.
– Я могу сказать тоже самое про тебя!
– Это так, – согласилась она, поправляя платье, – тогда расскажи о себе, о твоих последних годах проведенных на планете? Откуда ты пришел?
Борис-Омор повернул голову к Гарат и медленно начал рассказывать, тщательно выбирая слова:
– Я родился и вырос в далекой земле на Севере, где зимой вода замерзает и превращается в мягкий, холодный пух. Мои отец и мать были не богаты, но я не знал голода и холода. Они называли меня Борис. Жены у меня нет, и никогда не было. Я учился… учился всему, что нужно знать Альганту, учился владеть оружием… учился сражаться руками и ногами без оружия… Я раньше не покидал своего дома… Теперь оказался здесь и встретил тебя… Нечего рассказывать, Гарат. Моя жизнь была спокойной, я не совершил еще ничего достойного…
Борис-Омор замолчал. Гарат смотрела на него пристально, долго, изучающие. Потом тряхнув головой, сказала:
– Ты сказал правду! Но не всю.
Борис-Омор почувствовал, что еще немного, и он будет раскрыт. Неприятный холодок побежал по его телу, но он не подал виду.
– Что же я не сказал? – спокойно спросил он.
– У тебя в сознании находятся многие сведенья об очень далеком Будущем. Я не понимаю, как тебе удалось их получить в таком количестве. На это не хватит человеческой жизни. Эти же данные находятся в сознании твоих слуг. Они не Альганты, один из них вообще человек пятого рождения. Тебя я вижу, чувствую, воспринимаю. Их – нет. Я не вижу, откуда они взялись. Они не были рождены матерями. Потому, что они не люди, а тени. Сгустки чужой энергии в образе людей. Я не знаю, как ты их смог создать! Этого никто не умеет на Таэслис. Даже я.
Она задумчиво смотрела в костер и говорила словно себе:– Твой морской лук – боуб-лак – сделан из мертвого материала, похожего с виду на камень. Я не знаю, что это. У тебя оружие сделано из металла, о котором я знаю, но его нигде не плавят в печах на Таэслис. Это металл смерти, металл Планеты, а не Ур-Ана. Мне не хочется верить, что ты пришел из Ничего, из Неоткуда, из Небытия. Но как у тебя оказались вещи мертвого мира? Кто ты?!
Борис-Омор с напряжением слушал и пытался найти ответ. Что он мог сказать?
– Ты не знаешь, что мне ответить, Омор? Но почему?! – она испытывала некоторую досаду, что большая часть ответов ей известна, но главное никак не удается узнать.
Борис-Омор не успел ответить. Он, почувствовав какой-то звон в голове, и быстро, хотя его и не учили этому, перемешал в голове все мысли и образы. Он поспешил воздвигнуть в сознании каменную стену, ясно ощущая, как на нее обрушиваются волны рвущийся в него силы Гарат.
Гарат казалось со стороны, просто сидела, не двигаясь, и смотрела на пламя костра. Но вот, наконец, ее попытки проникнуть в его мозг утихли. Она слегка повернула к нему голову и произнесла рычащим хрипом не похожим на человеческий голос: