Забытая Беларусь
Шрифт:
Зато агитплакаты, популярные книги, художественные и документальные кинофильмы воспевали «счастливую жизнь народа» в довоенной БССР. Эти фантастические представления сегодня активно используют авторы псевдоисторических телесериалов «про войну», прославляющих «великого полководца» Сталина, органы НКВД и СМЕРШ. Довоенную жизнь восточных беларусов они рисуют идиллией, истинным счастьем, которое каждый беларус был готов в случае войны защищать «до последней капли крови».
В реальности все обстояло прямо наоборот. Об этом свидетельствуют статьи, собранные в сборнике «История, которой нет в учебниках» (Минск, 2002). В нем есть интересный очерк Ирины
Беларусы ждали войны, как избавления от Советской власти
Ирина Романова пишет:
Самым характерным для населения Беларуси 1930-х годов являлось ожидание войны, разговоры о которой велись постоянно: крестьяне сначала ждали прихода поляков, потом немцев и японцев и даже англичан. Многие, если не большинство крестьян, считали. что война — это не так уж плохо, если она принесет избавление от колхозов.
Например, в докладной записке руководства ГПУ в ЦК КП(б) «О политическом положении деревни (пограничные районы)» (1932 г.) отмечалось:
«Специфическими моментами для характеристики политических настроений пограничной полосы является чрезвычайная восприимчивость к слухам о войне. Эти настроения усиливаются...»
Об аналогичных настроениях свидетельствовали и частные письма. Так, крестьянин писал сыну в армию:
«... Каждый крестьянин молит, чтобы скорее война, будет легче жить».
В 1937 году в связи с широкомасштабными учениями Белорусского военного округа жители городов и деревень стали скупать муку, соль, спички, керосин, мыло; из сберегательных касс забирали вклады; крестьяне перестали выходить на работу в колхоз, начали срочно собирать урожай со своих приусадебных наделов. То же самое повторилось в 1938 году в связи с введением особого положения.
Распространялись слухи:
«В этом году война неизбежна, будут уничтожать всех колхозников, выходите из колхоза пока не поздно, нам всем при перемене власти предоставят возможность возвратиться на свои хутора».
«В ближайшее время будет нашествие, все коммунисты будут уничтожены, при этом нашествии спасение будет только тем, которые не идут в колхозы и веруют».
«Лишь бы только началась война, буржуазные страны сразу разобьют Советский Союз, т. к. советскую власть защищать мало кто и будет. Довела она своими колхозами крестьян до разорения. При помещиках жилось гораздо лучше».
В докладных записках с мест отмечалось, что крестьяне свое нежелание работать в колхозах мотивируют так:
«Теперь нет таких людей, которые могли бы разогнать колхозы, и поэтому осталась одна надежда на приход поляков».
В связи с перемещением воинских частей к западной границе пошли слухи о том, что война уже началась:
«Скоро граница будет отодвинута в тыл, и тогда всем, кто помогает большевикам и колхозникам, мало не будет».
«Будуць біць і рэзаць, як тых, хто запісвае ў калгасы, так і тых, хто запісваецца».
«Польша, а с нею и другие державы,
Появлялись листовки с призывами к противодействию коммунистам и оказанию помощи оккупантам в случае войны. Например, в апреле 1939 года в Кормянском районе была обнаружена листовка с подписями «Гитлер и Мусалини»:
«... товарищы заклинаем мы: в выпадку нападу на Савецки Союз со стороны капиталистых краин (Германия, Италия, Япония, Польша, Англия, Франция и другия) то нужно им оказать помач: как силай, так и харчами и всеми возможными средствами только нужно освободится от ига советскай империи...».
Примеры такого рода не единичны. Документы ГПУ и НКВД убедительно показывают, что именно так думало большинство крестьян БССР, составлявших тогда 80 % населения «рабоча-сялянскай рэспублікі».
При панах было лучше, чем в БССР
В оценке крестьянами советской власти преобладала мысль о «втором крепостном праве»:
«Пры цару сяляне працавалі на памешчыкаў, а пры савецкай уладзе на камуністаў».
«Паноў прагналі, а зараз другія панаскакалі к нам і камандуюць».
Об отношении к колхозам как к новой форме крепостного права свидетельствует заявление колхозника Полоцкого района в райком партии:
«Просьба освободить меня и считать свободным гражданином».
О том же вспоминал Федор Кардаш, репрессированный в 1956 году за свое письмо в ЦК КПСС, содержавшее критику бесхозяйственности и самодурства колхозного начальства (сборник «Боль сквозь годы», Минск, 2004, с, 88 - 126):
«Начались рабочие будни. Но очень быстро наступило разочарование, так как мечты не сбывались. Действительно, отвел человек в колхоз корову, коня, отдал воз, плуг, борону, сбрую. Забрали, как ненужное ему, гумно. И что осталось? Ежедневно ходить на работу словно батраку, а заработка никакого. Только в конце года, после расчета с государством, станет известно, каким будет трудодень. А он не мог быть весомым, потому что налоги оказались просто неподъемные. Получалось хуже, чем у пана. Тот платил регулярно и больше. Колхозники с горечью говорили: «Раньше было паново, а теперь планово». И план этот оказался просто бездонным сколько ни сдавай, а все мало».
Крестьяне БССР выступали против раскулачивания. Обеспокоенное этим фактом политическое управление штаба БВО составило обзор «О работе и настроениях вокруг решения партии о ликвидации кулака как класса». В нем отмечалось, что в армию приходит из деревни много писем о насильственной коллективизации, «они полны ненависти, носят характер запугивания», в армии распространены «кулацкие настроения: кулак — лучший хозяин! Он основной поставщик хлеба».
Отметим забавный парадокс: до сих пор в учебниках по истории Беларуси в одной главе «раскулачивание» подается как нечто «позитивное», а в другой, где речь идет о нынешней Беларуси, в позитивном тоне говорится о развитии фермерства, хотя слова «кулак» и «фермер» являются синонимами.