Забытая история Московии. От основания Москвы до Раскола
Шрифт:
А первым историческую драму «Великий князь Московский», где появляется узурпатор Дмитрий, написал в 1617 году не кто-нибудь, а великий испанский драматург Лопе де Вега (1562–1635).
Схема русской истории конца XVI – начала XVII веков у Лопе де Вега кардинально отличается от традиционной историографии. Законный великий князь Московский (известный нам как Иоанн Грозный) назван Басилио, то есть Василий, двое его сыновей: старший Теодоро, то есть Федор, и младший Хуан, то есть Иоанн, жен их зовут, соответственно, Кристина и Исабелла.
Деметрио –
Эта пьеса явно сочетает польскую версию московских событий конца XVI века и испанские события первой половины XVI века: убийство дона Карлоса (Ивана), отречение и смерть его отца Карла V и т. д. Заметим, что пьеса переведена на русский язык совсем недавно Л. Цывьяном, а издана только в 1999 году. По авторитетному мнению крупнейшего нашего литературоведа и специалиста по истории театра профессора И. Л. Вишневской, сообщенному одному из авторов, Сумароков об этой пьесе скорее всего ничего не знал.
В пьесе Лопе де Вега дочь Бориса никак не названа. По традиционной же историографии ее звали Ксения: после смерти отца она не была убита вместе с братом и матерью, а сначала стала наложницей Дмитрия и после этого была насильно пострижена в монахини и умерла в благочестии. Однако, по некоторым данным, опубликованным в конце XIX века, наша историческая Ксения – вовсе и не дочь, а сестра Бориса (см., например, «Русская старина», 1899, июль, с. 170). У Сумарокова же в пьесе «Дмитрий Самозванец» Ксения – дочь не Бориса, а Василия Шуйского. Заметим, что имя Ксения впервые появляется в русской истории при описании как раз этого периода, смутного времени. Дословно по-гречески это имя-прозвище значит «чужая», так что его можно с полным успехом отнести и к польке Марине-Маргарите, и к угорке-венгерке Марии Нагой-Надь, и к любой «чужестранке» или «иноверке»…
Заметим еще, что Басманов у Лопе де Вега – не «русский боярин», а иностранный наемник на службе в Московии, и то же самое совершенно независимо утверждал историк Ю. Крижанич.
В первой части книги мы уже говорили о пушкинской «Истории села Горюхина», в которой изложена история сочинения русской истории. Пушкин совершенно не случайно говорит, что произведения горюхинского литератора Архипа-Лысого (читай: старой лысой клячи Мусина-Пушкина, сочинителя «древнерусской» истории) «в красоте воображения превосходят идиллии г-на Сумарокова». (См. А. С. Пушкин. ПСС в 10 томах, т. 6., М.: АН СССР, 1957. С. 189.)
Еще одну попытку описать смутные времена в Московии предпринял И. Шиллер (1759–1805), но его «Деметриус» остался неоконченным. А вот бессмертного «Дон Карлоса» Шиллер в 1783–1785 годах написал, причем на тех же материалах…
Романизированная история про Самозванца начала оформляться во времена Алексея Михайловича – сначала по писаниям П. Петрея, затем в версии Ю. Крижанича и последующей обработке Сильвестра Медведева. А после Сумарокова своего «Самозванца» опубликовал и небезызвестный Ф. Булгарин (в 1830).
Что же касается истории пушкинского «Бориса Годунова», то в рукописи эта трагедия была озаглавлена как «Комедия о царе Борисе и Гришке Отрепьеве» (там же, т. 5, с. 611). Это название явно отражает отношение Пушкина к традиционной историографии «эпохи Годунова» как к вымыслу.
Теперь, имея в виду литературно-драматургическую
Совершенно точно, что в 1605–1620 годах с внешней стороны в Московии происходила отчаянная борьба за власть и имущественные права между «польско-литовской» и «шведской» партиями, – а за «партиями» всегда стоит что-то большее. Борьба эта шла с переменным успехом. На первом этапе преимущество получила «польская» партия, посадившая в Москве своего ставленника в 1605 году. Затем «шведская» партия, было, взяла реванш с приходом к власти Василия Шуйского в 1606 году, но «польская» партия уравняла шансы выдвижением «Тушинского Вора» в 1608 году. Поляки даже добились, путем устранения Шуйского и разменом его на «тушинца» в 1610-м, признания Владислава-поляка Великим князем Московским. «Шведская» партия при этом получила некоторую компенсацию в виде Смоленска в 1611 году. Новгородцы в это же время вели со шведами переговоры о приглашении на московское княжение шведского наследника Карла-Филиппа. А в самом Новгороде, как совершенно справедливо указывает Р. Г. Скрынников (см. «Крест и корона»), в это время полностью восстановилось республиканское управление.
Конечно, влияние Швеции и Польши заключалось не в поставке на Русь марионеток, а в попытках правителей этих стран получить вторую корону, превратив Москву в центр своей периферии, каковой была для Польши Украйна [26] (окраина), а для Швеции Финляндия.
Роль Англии оставалась до поры темной, а потому выход на обескровленную долгими разборками московскую сцену английской партии – принципиальный момент истории 1611 года. Конечно, и до этого основная деятельность английских колонизаторов не прерывалась. Они исправно вывозили через Архангельск в Англию позарез нужное Британии стратегическое сырье: селитру и серу с Нижней Волги для изготовления пороха, лен для плетения канатов, необходимых для изготовления такелажа строившегося флота, лес, скупавшийся ими на корню, сыромятную кожу для конских сбруй и т. д.
26
На старинных картах территории с надписью «Украйна» появляются впервые в ХVII веке, надпись эта всегда относится к области поселения запорожских казаков. Отсюда оно стало распространяться на всю Малороссию.
Когда же смена власти в Москве стала всерьез угрожать английской монополии на Волге, именно английская «Московская компания» дала деньги на вооружение наемной армии, которую позже назвали «всенародным ополчением».
Приведем характерное свидетельство о Нижнем Новгороде: «Назначаемые на офицерские должности иностранцы получали в Нижегородском уезде земельное жалование (далее приводятся примеры выделенных иноземцам имений. – Авт.). В 1614 г. в составе Нижегородского гарнизона было 500 русских стрельцов и 200 иноземцев. В 1620 г. их количество не уменьшилось, хотя в 1619 г. 500 нижегородских стрельцов перевели на жительство в Калугу». (См. «Нижний Новгород. Архитектура XIV – начала XX в.», Н. Новгород, изд. «Нижегородские новости», 1994, с. 12.)
Когда искали военачальника для ополчения, послали за князем Пожарским. Что же ответил князь на это приглашение? А вот что: «Рад я вашему совету, готов хоть сейчас ехать, но выберите прежде из посадских людей, кому со мною у такого великого дела быть и казну сбирать». Оно, конечно, без средств военная структура действовать не может, но напомним, речь шла о войне с уже захватившими Москву польскими войсками. Кузьма Минин начал сбор средств. «Кто не хотел давать волею, у тех брали силою», – пишет С. М. Соловьев.