Забытое будущее
Шрифт:
– …и мама, и ребёночек чувствуют себя прекрасно, – продолжала доктор. – Через два дня выпишем их.
– А п-посмотреть м-можно? – еле выговорил Вадим.
– К сожалению, нет. Но Ваша жена лежит в палате на первом этаже, поэтому завтра, если вы созвонитесь, она сможет показать дочурку через окно.
– Эм… Цветочки передать, я так понимаю, тоже нельзя, – догадалась Вика.
– Верно. Вдруг у малышей аллергия на пыльцу.
– Тогда примите Вы за нашу мамочку Анжелу и малютку… – Лена посмотрела на Вадима.
– …Сашеньку, – глупо улыбнулся байкер.
Сразу три букета оказались
– Ты ехать-то сможешь? – покосилась на него Вика.
– Не знаю. Руки трясутся.
– Потому и спрашиваю. Может довезти тебя, а «Харлей» потом заберёшь?
– Нет, пойдёмте лучше посидим где-нибудь, пожуём, я успокоюсь, а потом поедем.
Успокоился Вадим достаточно быстро. Мобильный Анжелы всё ещё был отключен, поэтому все друзья и родственники звонили ему. После десятого повтора, что родилась девочка почти на четыре килограмма, он похоже привык к этой мысли.
Дрожь в коленях вернулась дома, когда курьер привёз детскую кроватку. Сидя на полу возле неё, байкер улыбался и вспоминал…
Они встретились случайно. Анжела приехала в Мегас вместе с родителями. Их бизнес не прижился, а вот салон красоты рыжей оптимистки приобрёл популярность.
Они столкнулись в дверях «Колизея». Вадим помог ей – придержал дверь, пока Анжела проходила с коробкой, наполненной расчёсками, лаками для волос, заколками.
Конечно, её родители были против. Байкер в их понимании был непременно грубиян, пьяница и преступник. Хоть последним Вадима и можно было назвать, он не относился к «огневой мощи» Дон-клана. Байкер играл роль перевозчика или же на него возлагался отвлекающий манёвр. Виртуозное вождение тяжёлого байка позволяло ему справляться и с тем, и с другим. За нелюбовь к стрельбе и насилию многие называли его пацифистом, но меняли своё мнение, стоило им увидеть Вадима в гневе.
Девушка-паинька и послушная дочка, конечно же, избегала общения с «этим волосатым варваром», и Вадим почти потерял надежду познакомиться с ней, пока не обнаружил записку, прикреплённую к рулю мотоцикла. «Родители уезжают через два дня. Меня зовут Анжела».
Она была не такая, как все. Она никогда не жаловалась на судьбу, не говорила, что ей плохо. У неё всегда было «всё хорошо», и она была уверена, что «всё будет хорошо». Анжела призналась, что влюбилась в него, когда он помог ей с дверью. А Вадиму казалось, что он любит её всю жизнь.
– Вадик, какого рожна ты тут делаешь! Я же сказала: два дня можешь не появляться.
– Вика, я не могу сидеть дома. Я там с ума сойду!
– Он рассказывает, как Анжела малютку показывала, – пододвинула Зара чашечку с кофе.
– О, это и я хочу послушать. Какая она?
– Красивая. Носик курносый, глаза прям мои, рыжая, кажется, будет. Завтра после обеда заберу домой своих девчонок. Говорит, что кушает Сашенька хорошо, спит крепко, плачет, как и положено настоящей леди, тихо и мало.
– Вай! Как же я хочу увидеть вашего пупса, – Зара потрепала байкера за щёку.
– Наверное будет лучше, если мы на выходных нагрянем. Чтобы Анжела обвыклась дома.
– Да ладно вам…
– Нет, нет, Вика права. В субботу
– Глянь-ка! Вадимыч прям так смело дочурку на руки берёт, – ткнул локтем Катю Слава. – И не боится.
– Ты бы его видел, когда я только приехала.
– Анжелочка, не выдавай меня с потрохами.
– Не волнуйся, родной, особо глумливых накажу – дам Сашеньку им в руки.
– Можно я сегодня буду особо глумливым? – поднялся с кресла Герхард.
– Так и скажи: дайте подержать, – Вадим передал живой свёрток немцу, который на удивление ловко расположил его на руках.
– Слушай, Герх, мы крёстную Сашеньке уже выбрали – Лена ей будет, а ты крёстным не хочешь стать?
– Хочу…
– Здорово!
– …но не могу.
– Почему?
– Вадим, вообще-то я католик.
– Точно. Я и забыл. Славик?
– Да ты что! Я боюсь!
– Не бойся. От тебя требуется просто постоять рядом с Леной на таинстве крещения, – положила Анжела руку на голову программисту. – Ну и потом подарки на дни рождения дарить. Хи-хи-хи.
– Если так, то я согласен.
– Значит, держи – тренируйся, – Герхард протянул малютку другу. – Не вставай. Первый раз лучше сидя. Так, голову вот сюда, а руку вот так. Наслаждайся.
– Копается… – со страхом в голосе прошептал Слава.
– А где ты так научился с младенцами общаться? – удивилась Зара.
– У меня же младшие есть. Я с ними с самого их рождения таскался, – напомнил немец.
– Эй, люди, – всё так же шёпотом позвал программист. – Она смотрит на меня.
– Понравился ты ей, значит, – улыбнулась Вика. – Анжелка, где у тебя глубокие миски? Я почти закончила.
Тема детей для неё была болезненная, поэтому, чтобы отвлечься, Виктория взяла на себя роль повара, в помощниках у неё сегодня был Валера.
Сашенька сморщила носик-пуговку, сладко зевнула и уснула прямо на руках у будущего крёстного.
– Хороший ты человек, Славик, – приняла у него дочку Анжела.
– Чего это?
– У плохих на руках дети не засыпают.
Эти слова больно царапнули душу Вике. Ведь она в какой-то мере была согласна с журналистами, которые именовали её «смертью во плоти». И хотя Саша не раскричалась, когда Ночная Молния взяла её на руки, на сердце лёг тяжёлый груз оттого, что ей самой никогда не испытать радости выносить под сердцем маленькое существо.
Виновница торжества мирно сопела в кроватке, пока друзья поздравляли родителей. Виктория установила Вадиму свободный график работы, чтобы он мог почаще бывать дома и помогать жене, несмотря на пререкания самого байкера и Анжелы.
В конце сентября вернулся в Дароград Дон-младший. Как и было обещано, вместе с ним приехала небольшая коллекция шедевров итальянского искусства. На открытие музея аншлаг был обеспечен.
В холле гостей встречал огромный портрет самого Глеба Семёновича. Дон был изображён сидящем в кресле в своём неизменном светлом костюме, шляпе и с тростью. На заднем плане чётко узнавалась Лазурная комната. Перед картиной стояла женщина в чёрном узком платье. Волосы, подстриженные под каре, были окрашены в красноватый оттенок. Виктория узнала её сразу и, улыбаясь, подошла ближе.