ЗАБЫТОЕ И ПРОЙДЕННОЕ МИМО (короткие рассказы и микроновеллы)

Вадим

Но они очень неприятны, эти звуки третьего порядка. Нет, правда, кому захотелось бы услышать, как где-то в космосе, на пределах видимости телескопов переговариваются существа, описать которые нет ни сил, ни возможности. Не то, чтобы они были злые - как может быть злой целая галактика? Просто - неприятно, тем более, что вслушиваясь, начинаешь думать, будто понимаешь.

Бормотание про клару и кораллы помогает. Постепенно начинаешь спускаться на второй порядок, а оттуда - на первый. И снова все становится просто и понятно: вот цокот каблуков... скрип тормозов... звон стекла.

Главное - не открывать глаза. С открытыми глазами здесь все становится совсем по-другому. Нулевой порядок. Выгоревшая,

спекшаяся земля, из которой торчат скелеты домов, призраки строений. Брызги расплавленного металла, сливавшегося в ручейки. Тучи, почти задевающие землю. С открытыми глазами я слышу только вой ветра, который не переставая, подметает эту бесконечную равнину со стесанным взрывами рельефом. Смотреть не хочется.

Я закрываю глаза. Я перехожу на первый порядок.

Рыбам было хорошо.

ПРО ОРУЖИЕ

Как метко сказал один преступник в фильме "Дежа Вю": "Мужчинам всегда не хватает алкоголя, табака и оружия".

Насчет алкоголя и табака можно поспорить - иногда их даже с избытком, так что и смотреть-то без отвращения не получается. Что же до оружия, то все верно. Старик Киплинг тоже был прав, когда писал строки о том, что "опьяняют сильнее вина женщины, лошади, власть и война".

Но я не о том.

Интересно, что чем дальше человечество уходит в развитии от средневековья и античности (хотя стало ли оно лучше, можно поспорить), тем чаще оружие становится просто механизмом. В древности все было проще. Копье ли, меч ли - все получали имена собственные. Особенно в средневековье, когда ни один хороший меч не обходился без имени - женского, если по европейским традициям. Прижав к груди Дюрандаль, падал на поле Ронсеваля Роланд (и вся страна вздохнула с облегченьем). Найденный в камне меч Эскалибур верно послужил королю Артуру. Бальмунг - он же Грам и Нотунг - не подводил Зигфрида. Сид Кампеадор берег свою Тисону. Жуайез (Радостную) крепко держал в руке Карл Великий. Зульфикар во славу ислама посносил немало голов, прежде чем перешел от Мухаммада к к Имаму Али. Когарасу и Нукэмару передавались в роду Тайра из поколения в поколение. Щчербец Болеслава Храброго вообще стал одним из символов польской короны.

Да и в исландских сагах не обходилось без того, чтобы герой, испробовав новый меч, не изрекал: "Имя тебе будет..." ну, допустим, Змеиный Язык. Меч переставал быть просто полосой металла, а становился чем-то (или даже кем-то) вроде спутника, на которого можно было положиться. При должном уходе, конечно. Кормить-поить, смазывать... все как полагается.

Впоследствии писатели-фантасты собаку съели на этом, и по страницам книг стадами забродили всяческие Несущие Бурю, Аранруты, Вэрвиндлы, Ангуирелы, Грейсвандиры, Ангристы, Зеленые Судьбы, Нарсилы, Андрилы и Губители Сердец... выдохнем и помолчим. В общем, не дать мечу имени в фантастическом романе - себя не уважать. Правда вот, Конан зэ Барбариан своему мечу имя не дал - слишком практичным был для этого, на пустяки не разменивался.

Впрочем, Портос, например, тоже именовал свою шпагу, размерами мало уступавшей Эскалибуру. По всем традициям, в женском варианте: Бализарда. Но Портос вообще был большим и наивным оригиналом - а время не стояло на месте, и в те годы такая традиция, увы, уже отмирала. Потом, когда свое место уверенно заняло огнестрельное оружие, имена стали давать пушкам. Но редко и не всем. Например, Маленькая Берта, Три Святителя, Гог и Магог, Королевская Дочь, Ни Слова Больше, Благочестивая, Domina Gunilda, Посланник, Злая Пирожница, Волк, Лисандр. Пушкари любили свои орудия, большая пушка была чем-то основательным, штучной работы, уникальным. Сварливая

и злая, но верная жена, принадлежащая только одному мужу - пушкарю.

Потом пришел полковник Кольт и уравнял шансы. Правда некоторые, особо старавшиеся прославиться бандиты и ковбои, давали имена своим "кольтам" ("Из моего "Крестителя" я уложил пятнадцать человек. Не считая нескольких десятков мексиканцев"), но это было редко. Шесть патронов в барабане и возможность выхватить из кобуры унифицированную, штампованную на заводе смерть и свалить противника, не прикасаясь к нему, свели необходимость имени собственного на нет. Трудно представить, чтобы имя дали, например, автомату. Тогда бы это звучало примерно так:

"Бьет граф Роланд теперь по глыбе серой. Немало от нее кусков отсек он; Но сталь цела - лишь магазин измялся, И автомат отскакивает кверху. Граф видит - все усилья бесполезны И тихо восклицает в сокрушеньи: О Дюрандаль, Калашников мой верный, Калибром семь и шестьдесят две сотых, В приклад тебе святыни встарь я вделал: В нем кровь Василья, зуб Петра нетленный, Власы Дениса, божья человека, Обрывок риз Марии-приснодевы. Да не послужит сталь твоя неверным".

Или что-то в этом роде. Впрочем, в киберпанковских романах иногда попадаются имена оружия - чаще всего, это какой-нибудь устрашающий и собранный вручную дробовик под названием "Троица" или освященный и умащенный елеем болтер космодесантника. Ну так то же - в романах.

Имена собственные остались только у ножей и боевых кораблей. Всякие противотанковые ракеты "Хризантема", и самоходные минометы "Тюльпан" не считаются. Нож - как всегда, остается продолжением руки бойца, ну а корабль... ходить в море на огромной железной коробке под названием, скажем, "БПК123-ВР-12" как-то неуютно. Куда лучше, если это "Гремящий", "Отважный", "Некурящий" или "Не тронь меня". Сразу чувствуешь, что механизм, под броней которого ты обитаешь, и который несет тебя в бой, стал домом и обрел что-то вроде души.

Капитаны об этом знают лучше всего, потому и остаются на мостике до последнего.

ПРОГРЕСС

– Вот они. Наконец-то, - первый легионер выругался и сплюнул тягучей от жары слюной в песок, раскаленный под лучами полдневного солнца.

– Вижу, - второй из-под шлема воспаленными глазами следил за клубами пыли, поднимающейся на дороге.

– Минута в минуту.

– Откуда ты знаешь?

– Сейчас полдень, - первый указал на тень от древка копья, вертикально воткнутого в песок, - самая короткая тень. Они обещали прибыть именно в полдень.

– Точные.

Легионер повернулся к людям, кучкой жавшимся в тень единственного дерева на этой, лысой как череп, горе.

– Шевелитесь!

– Да мы что, мы только приказа и ждем! – кто-то в наступившей после окрика тишине попытался оправдаться, но его хриплый от жажды голос сорвался и затих.

Повозка заехала на холм и остановилась. Лошадь тяжело поводила боками. Колеса еще скрипели, когда откинулся истрепанный ветрами ковровый полог, натянутый на дребезжащие прутья каркаса. Двое в синих комбинезонах с непонятными нашивками над нагрудными карманами ловко соскочили на песок.