Забытые-2: Тишина взаймы

Гущина Дарья

А внизу скрывался лабиринт – шесть открытых проходов, пять заваленных. Я оказалась в зале-перекрёстке, и нужно очень шустро соображать, куда идти.

Вёрт?..

– Зим? – я огляделась.

– А? – он спустился в зал, повертел головой и подытожил: – Всё-таки подземелье…

– Ты в темноте видишь?

– Да не особо.

– Тогда пойдёшь за мной след в след. Я вижу как в сумерках. Если будет совсем невмоготу, свети как можно тише. Нельзя привлекать внимание.

– Чьё? – знающий подобрался.

– Очень надеюсь, что ничьё, – серьёзно ответила я. – Очень надеюсь,

что здесь пусто.

Вёртка уже ждала нас в одном из проходов. Зим свернул вьюжную «лестницу» как нитку в клубок, спрятал её в карман куртки и выжидательно поднял брови. Я неловко ухватила знающего за рукав и потянула за собой. Важность тишины, понятно, не обсуждалась.

Моя подруга уверенно скользнула в коридор, и вокруг нас сомкнулась прохладная тьма. Широкий проход, ровный пол, высокий потолок. Ветер вынес наружу всю пыль, огонь выжег гниль и грязь, и в коридорах было чисто… как в доме Светлы. И я аж споткнулась от этой мысли.

Её дом – словно выточенный из цельного куска камня…

Уж не вламываемся ли мы в чужой?..

Но Вёртка бодро неслась вперёд, а значит, опасности не было. Чар, кстати говоря, как и их остатков, тоже.

А когда мы дошли до второго перекрёстка, к нашей пёстрой компании присоединился пёс. Он выскользнул из бокового прохода и замер, точно позволяя рассмотреть себя вблизи. Мерцающая снежная шерсть, длинный хвост позёмкой, мягкие, почти незаметные потоки ветров вдоль спины. И, в отличие от зверя Стужи, очень умный и спокойный взгляд. А в глубине бесцветно-ледяных глаз тлела острая искорка – добрая, светлая, тёплая.

От Зима повеяло боевой стужей. Пёс явственно ухмыльнулся, наклонил лобастую голову и шевельнул хвостом: дескать, ну-ну, дерзни, человечек… Я быстро обернулась и перехватила вскинутую руку знающего.

– Даже не думай! Это наш ездовой пёс!

– Что?! – похоже, скоро Зим разучится произносить другие слова. Столько на него, бедного, в последние дни удивительного сыплется.

– То, – и память, наконец впечатлившись, услужливо подсказала: все безлетные только так и чаруют, вне тела. – Расскажу. Чары погаси. Гаси, говорю. В нём одном силы хватит на тридцать опытных зимников… если не на триста. И я тоже ему не помеха.

Знающий неохотно сунул в карман куртки очередной сияющий клубок. Но, что характерно, руку из кармана не вынул, продолжая сжимать чары в кулаке. Может, и к лучшему. Пёс разочарованно вздохнул, повёл длинными ушами и бесшумно скользнул в один из проходов. Коридор сразу же озарился слабым седым светом.

– Идём, – я решительно устремилась за псом.

– А рассказ? – напомнил Зим.

– Погоди, – я сосредоточенно наблюдала за псом и искала десять отличий.

Что-то в твари Стужи было не то. Или – не так, если сравнивать с псом. И глаза голодные, и крылья в движении, и… Свет. Зверь Стужи не светился. А наш пёс мерцал и искрил, как снег, естественным образом, явно не для себя и не для нас. Такова его льдисто-снежная природа.

То есть…

То есть я зря так испугалась зверя Стужи. Если он не светил… значит, и силы в нём не было. Совсем. И это очень странно.

«Устал…

Согрей, искра».

И этого не может быть. Не может! В безлетных такая бездна силы… И, конечно, ограничители. Как у всех. Только искры их спалили от страха и теперь горят, чуть что – да, как сухие дрова. А безлетные – ребята умные, мудрые. Они против природы не пойдут.

В общем…

Ладно, пока я просто запомню этот факт: зверь Стужи в спячке был без силы. Надеюсь, получится встроить его в цепочку, проясняя очередную «забытую» необычность.

Зим уже искрил нетерпением похлеще меня в злости. Я спохватилась и негромко, то и дело оглядываясь и прислушиваясь к Вёртке, поведала знающему о старокровных животных и растениях. Попыталась вспомнить, коль к слову пришлось, о безлетных растениях, но – увы.

– Животные – псы, и всё? – назойливо уточнил Зим.

Я вздохнула с сожалением:

– Ещё птиц знаю, и это – только не ори опять «что?!» на всё подземелье, ладно? – вестники. Хотя мы думаем, что именно у безлетных как таковых птиц или растений не было. Любое живое существо, что дерево, что человек – это всё тот же дух с одной и той же силой, с одними и теми же способностями. Просто кто-то хотел ими пользоваться – и выбирал человечий облик, а кто-то предпочёл спрятаться – и стал вестником.

Знающий мрачно кивнул.

Я устремилась за псом, ощущая, что он точно может привести нас к тому, что необходимо Шамиру, а Зим топал за мной и мыслями был явно не здесь. Кажется, он начал осознавать, как скучно жить без знаний в нашем необычном мире и сколько чудес, причём на самом видном месте, хранит Шамир. И, похоже, наконец задумался о дальнейшей учёбе вместо привычной бутылки. Во всяком случае, мне хотелось в это верить. И я пообещала себе при случае показать ему ещё кое-какие чудеса. Просто так.

Шамир стоит того, чтобы о нём узнали побольше.

– А ваши, искристые звери – они какие?

Я невольно вздрогнула. Зря рассказала… И зря не предусмотрела, что он обязательно сообразит и об этом спросить…

– Мы их потеряли, – ответила я тихо и честно, чтобы сразу закрыть вопрос. – Удирая в панике от Забытых, мы не подумали о тех, кто не мог убежать. Никто не подумал – ни говорящие, ни пишущие, ни мы. Может, в пределах Забытых остались уцелевшие, но мы, сколько туда ни ходим, никого из животного или растительного народа старой крови не встречали. А может… Может, и у нас и деревья, и животные были всё той же искрой со всё той же силой. Эти подробности, к сожалению, от нас спрятались вместе с правдой о Забытых.

Зим оживился. При Снежне помалкивал и не лез с лишними вопросами… а я ему не бывшая наставительница, да.

– Так вы действительно ходите в пределы Забытых?.. Зачем?! И что там?!

Я прокляла свой длинный язык и неуместную честность.

– Развалины, – буркнула раздражённо. – Надо – и ходим. Помнишь, что я не обязана раскрывать тебе все тайны своего народа лишь потому, что тебе это дико интересно?

– Я пойду с тобой, – решил он, пропустив моё ворчание мимо ушей. – Гробницы искр же там, в пределах Забытых? Я с детства мечтал там побывать.