Забытые имена (сборник)

Коуни Майкл Грейтрекс

Разумеется, такое описание звездолета страдает неполнотой, но старик, следящий за порядком в этом зале, всегда рассказывает о корабле только так или почти так. Что же касается технических подробностей, то вам лучше всего предварительно заглянуть в каталог, потому что спрашивать об этом старика не имеет никакого смысла. Так или иначе, он все равно свернет на историю о Звездном Соне. Большую часть этой истории он, надо полагать, сочинил сам — ведь, как известно, астронавт-инопланетянин умер вскоре после того, как корабль вошел в пределы Солнечной системы. Умер он, по всей вероятности, от истощения, так как на последнем этапе полета он спал, почти не просыпаясь, и не принимал пищи.

Про это старик на рассказывает, хотя кто угодно может

прочитать об этом в «Отчете Комиссии по расследованию». Я не знаю, почему он не упоминает многих достоверных фактов, и уж тем более не понимаю, зачем он вместо этого рассказывает подробности, явно вымышленные. Опять же, чего ради он столь неуклюже дополняет «Отчет» преувеличенно драматизированными деталями? Говорят, он сам был когда-то космонавтом. В то время таких, как он, называли чудаками. Одни из них летали по привычным маршрутам к ближним планетам, что считалось — да и вправду было — скучным занятием. А другие ну, таких было немного — были звездолетчиками, транжирившими, по общему мнению, свои собственные жизни и общественные средства. Мне не удалось выяснить, к какой их этих двух категорий принадлежал старик, но, вероятнее всего, к первой. Может, сейчас, когда общественное мнение переменилось, он таким вот образом хочет взять реванш за пренебрежительное отношение к его профессии, так сказать, задним числом добиться признания? Но и это не может объяснить до конца его странной любви к этому звездолету. А она порой принимает просто болезненные формы, и удивительно, что дирекция музея все ему прощает. Вот совсем недавно он всыпал одному парню, который решил отвинтить какую-то деталь как сувенир и не подумал — если он вообще о чем-то думал, — что старик сможет полезть за ним в самые дальние уголки звездолета. А ведь полез, хоть у него и протезы вместо ног.

Жозеф Рони-старший

Сокровище снегов

1

— Ошибаетесь! — возразил мой хозяин. — Последний мамонт вовсе не современник тех, чьи обмерзшие туши или окаменевшие кости обнаруживают порою в ледниках Севера… Мамонты жили десять тысяч лет назад?.. Может быть. Но последний мамонт погиб 19 мая 1899 года. Говорю это с полной уверенностью. Я свидетель его смерти… И многим обязан я этому последнему мамонту.

Он говорил совершенно серьезно; трудно было сомневаться в словах столь положительного человека.

— Кроме того, это не единственный экземпляр, доживший до нашей эпохи, — продолжал мой хозяин, — В своих скитаниях я встречал породы зверей, которых считают давно вымершими, и первобытных людей… Почему я молчал об этом? Я пишу книгу. В ней я и использую этот материал. Сегодня я расскажу об этом не только в порыве инстинктивной симпатии к вам, но и потому, что близок час…

Это были дни мучительных скитаний в полярных областях. Мои спутники погибли. Я остался один. Холод, голод, хищные звери угрожали мне. У меня оставались легкие нарты, две упряжные собаки и небольшой запас сушеного мяса. Я страдал и надеялся протянуть самое большее двое суток. И все же я стремился вперед: в глубине души теплилась надежда на спасение.

Но вот одна из моих собак упала на снег, жалобно завыла и испустила дух. Теперь лишь одна собака тянула мои нарты по бескрайней ледяной пустыне.

Я находился в каком-то странном состоянии, почти в забытьи, когда заметил вдали очертания желтоватых фигур. Собака зарычала, я схватился за винтовку. Белые медведи! Они кажутся белыми на фоне листвы или темной почвы, но в Арктике, где все бело, они выглядят грязно-желтыми.

Их было трое: очень крупный самец и две медведицы. Мы бросились бежать. Медведи преследовали нас с некоторой опаской. Страх удвоил силы моей несчастной собаки, но все же расстояние между нами и преследователями заметно сокращалось. Когда медведи оказались в сотне метров от нас, я вскинул винтовку и дважды выстрелил. Мимо! Я был слишком измучен, моя рука дрожала… Все, чего я добился, —

минутное замедление погони. Я отбежал, снова выстрелил, но также безуспешно. Собака выбивалась из сил. Она все больше отставала от меня, начала спотыкаться. Потом упала и уже не смогла подняться.

А я бежал, слыша ее предсмертный вой… Долго ли я бежал? Не знаю… Но вот настал момент, когда, оглянувшись, я увидел, что медведи, покончив с несчастной собакой, преследуют меня. В другое время я закричал бы от ужаса, но теперь неимоверная усталость и голод привели меня в состояние апатии. Я двигался, как автомат: мне просто полагалось бежать при данных обстоятельствах, бежать без особой надежды на спасение. Зоркий глаз путешественника непроизвольно отмечал некоторые странности окружающего пейзажа. В этой местности ясно чувствовались следы действия вулканических сил. Порою из-подо льда выступали оголенные скалы, потом стали встречаться какие-то кустики и клочки земли, поросшие травой.

«Галлюцинации, — думал я. — Какие могут быть растения в полярной пустыне? Нет никакой растительности в этих широтах!»

Передо мною поднялась огромная ледяная стена.

«Вот и конец! — как-то спокойно подумал я. — Деваться некуда…»

Изнемогая от усталости, я готов был прекратить бесполезное бегство, но заметил в скале выступ, за которым оказалась глубокая расщелина. Вход в нее обледенел. Я буквально скатился туда. В полутьме чернели отверстия каких-то щелей. В одну из них я и бросился. Но ненадолго я укрылся от преследователей. Скоро их дыхание послышалось у меня за спиной. Я полз все дальше по глубокому полутемному ходу, а они за мной по пятам. В глубине коридора забрезжил свет. Он становился все ярче и внушал мне неясные надежды на спасение. Потом ход расширился. Я бросился вперед. Дыхание медведей слышалось совсем близко. Когда я был в двух шагах от выхода, медвежья лапа сорвала с меня шапку. Мелькнула мысль, что настала моя последняя минута. Тогда послышался какой-то шум, и в пещере появилось нечто с длинным хоботом и мощными загнутыми клыками…

Медведи остановились, попятились, зарычали. А фантастическое животное надвигалось, как гранитная скала, подняло извивающийся хобот и испустило невыносимо грозный рев, похожий на скрежет тысячи пил, режущих камни.

Оробевшие медведи попятились и исчезли.

Я остался на месте, обессиленный, дрожащий. Что делать? Бежать обратно, на верную гибель? Медведи, как терпеливые охотники, наверное, ждут меня у выхода. А то, другое животное?.. Кто оно? Что оно собирается делать?.. Я не мог осмыслить его поведения. Одним взмахом хобота оно могло бы убить меня, одним ударом ноги раздавить…

Несколько мгновений мучительных колебаний. Потом я решился: в моем положении больше ничего не оставалось. Я медленно побрел к широкому выходу, откуда в пещеру врывались потоки света. Огромное животное посторонилось и пропустило меня. Я понял это как знак пощады.

Мы стояли, что называется, лицом к лицу, оба, видимо, удивленные. Он был таким, в точности таким, каким описывают вымершую породу гигантских мамонтов: колоссального роста, покрытый сероватой длинной шерстью, хобот — огромная змея, мощные клыки, ноги толщиною со старый древесный ствол, большие уши, голова — осколок скалы. Он производил впечатление неотразимой мощи и величия.

Чем больше я присматривался к нему, тем тверже убеждался: мне не грозит опасность. Его взор был спокоен и даже, я бы сказал, благожелателен. И когда он двинулся дальше, я последовал за ним.

При выходе из пещеры меня ждал другой сюрприз. Перед нами открылась долина — фантастическая, цветущая зеленая долина до самого горизонта, типичная саванна, перемежавшаяся рощицами. Вместо леденящего бурана здесь веял легкий теплый ветерок, чудесный майский ветерок моей благословенной родины…

Мое напряжение мгновенно растаяло, точно чья-то добрая рука сняла его. Я съел несколько пригоршней сушеного мяса из своего дорожного мешочка и почувствовал, что силы начинают возвращаться ко мне.