Забытые истории детства #1
Шрифт:
Фея снисходительно улыбнулась.
– Болванка, милый, вовсе не означает болвана. Это швейная заготовка: почти медведь, только без глаз и носика.
– Но почему такой странной формы? И почему именно медведь? – продолжал терзать расспросами Когтигрёнок.
– Это нам ещё предстоит выяснить, – ответила Фея и взглянула на любопытного собеседника. Её губы расплылись в улыбке.
– Ну-ка, посмотри на меня! Повернись к свету!
Через секунду она уже заливалась звонким смехом.
– Глаза… хи-хи-хи… Твои глаза!
– Что! Где! – всполошился котёнок.
– Они поменяли цвет… хи-хи-хи…
– О, нет! Этого не может быть!
Теперь Когтигрёнка не интересовала болванка медведя. Он пулей помчался к зеркалу и стал внимательно разглядывать свои глаза. Котёнок не знал, плакать ему или смеяться. Если честно, ему понравился новый цвет. Будучи животным дипломатичным, он с гордостью произнёс так, чтобы Фея услышала в другом конце комнаты:
– Они не жёлтые. Они золотистые. Как раз к звёздочке и коготкам. Глядишь, и у меня откроется новый Дар… хи-хи-хи!
– Я тоже, тоже хочу посмотреть. Я очень хочу глазки… – внезапно вмешался кто-то.
Когтигрёнок рванул назад и увидел Фею, сидящую на полу в полной растерянности. Она больше не смеялась. Раскрыв от удивления рот, девушка смотрела на болванку медведя.
Ночь подходила к концу. Лунный ковёр на полу постепенно таял, уступая место первым лучикам белого солнца. Сумрак рассеивался, но количество загадок не уменьшалось. Чем дальше наши герои проникали в тайну волшебных механизмов, тем больше вопросов возникало у любопытного рыжего котёнка и тем труднее Фее становилось на них отвечать.
Однако стремительная череда событий исчерпала силы Когтигрёнка. Он так устал от удивлений, восторгов и страхов, что рухнул рядом с массивной ножкой столика-грибка.
– Завтра… – жалобно промяукал он, – всё завтра…
– Что завтра, мой милый? – заботливо спросила Фея.
– Глазки, болванка… А сейчас я хочу спать! – захныкал котёнок.
– Ты отправляйся в постель, а я должна доделать работу.
– Ну-у во-от! Теперь меня никто не обнимет, не поцелует, не согреет в своих ладошках, не отнесёт в кроватку и не укутает в мягкий красный шарфик! Какая-то непонятная болванка тебе дороже меня? – Когтигрёнок капризничал самым некрасивым образом.
– Нет, мой дорогой. Но ты же слышал просьбу. Может, она хочет стать настоящим медведем? Неужели мы бросим того, кого создали своими… – Фея покосилась на швейную машину. Рука-начальница погрозила ей указательным пальцем. – …ну или почти своими руками? Мы просто обязаны сделать очаровательную мордашку с ясными глазками, аккуратным носиком и улыбчивым ротиком.
– Я уста-а-ал… – продолжал ныть котёнок. – Я не хочу делать ро-о-отик. Как же болванка могла что-то просить, если у неё нет ротика? – встрепенулся Когтигрёнок от неожиданного озарения.
После ночи фееричных превращений Фея перестала удивляться таким пустякам.
– Значит, мы научились слышать мысли вещей, что тоже неплохо.
– Ура-а! – вскочил Когтигрёнок. –
Рыжий непоседа подбежал к загадочной игрушке из лунного меха и настойчиво потребовал:
– Давай! Подумай что-нибудь! Я немедленно хочу послушать твои мысли!
Но болванка молчала. То ли смутилась, то ли терпеливо ждала, когда её прошлая мысль станет реальностью.
– Я так и знал! У тебя и мозгов-то нет на две мыслиподряд! – в сердцах отрезал котёнок и потопал к обустроенному спальному месту.
– Вот и иди, маленький рыжий лентяй, без тебя справимся, – донеслось до его чутких ушей.
Когтигрёнок резко обернулся. Болванка неподвижно лежала на столе, а Фея замерла в раздумьях.
– Кто это сказал?! – возмутился он. Никто не отозвался.
Начиналась новая, неизвестная часть волшебства: оживление игрушки.
Глава 6. Рождение Первомедведя
Солнечный зайчик заплясал на носу у Феи, призывая очнуться. Девушка осмотрела комнату и не узнала её. Солнце изрядно потрудилось над интерьером. Стены и пол стали такими белыми, что слепили глаза. Только люстра – символ времени и постоянства – тихо покачивалась в воздухе, отражая в хрустальных гранях лазурь чистого, без единого облачка, неба.
Фея подошла к швейной машине и принялась разглядывать её. Механизм не издавал ни звука. Кузнечик в сердце машины поработал на славу и заслуженно дремал в стальных покоях. Фее захотелось поблагодарить его за службу, но она не знала, как это сделать. Девушка провела пальцем по гладкой поверхности корпуса и прошептала:
– Спасибо! Ты многому меня научил!
Болванка медведя лежала на столике-грибке, будто ждала, когда её возьмут в руки. Фея приподняла чудесное существо из лунного меха.
– Ого, какой ты тяжёлый! – удивилась она. – Можно подумать, что кроме материала и опилок в тебе есть нечто такое, что прибавляет вес. Мысли? Но откуда? Ты же ещё совсем ничего не знаешь о жизни. Душа? Но ты чист как младенец, а значит, и душа твоя должна быть легка как пёрышко.
Фея внимательно изучила болванку.
«Если пришить глаза и нос, получится очень симпатичный мишка. Но как? Разве я умею шить? А вдруг это умение передаётся по наследству? Надо попробовать!» – решила Фея и направилась в угол комнаты, где стоял высокий старинный шкаф.
Девушка распахнула резные дверцы с массивными бронзовыми ручками и увидела сразу перед собой сундук, который достался ей от бабушки. Фея с трудом дотащила его до швейной машины и отчаянным рывком взгромоздила на столик-грибок. Перед глазами заплясали искорки и поплыли фиолетовые круги.
«Уф-ф, сейчас бы перевести дух…» – подумала Фея и вспомнила о папином кресле, найденном в первый день после Вспышки.
Семейная реликвия, назойливо напоминавшая ей о далёком прошлом, одиноко стояла в противоположном углу и постепенно покрывалась светящимся налётом лунной пыли. Девушка заботливо протёрла спинку и сиденье. Показалась знакомая фисташковая обивка.