Забытые острова. Аннушка
Шрифт:
Грубый хмыкнул и, проведя рукой по волосам, положил ладонь на свое ружье. Однозначно – сигнал подает для тех, которые в лесу. А это значит, что сейчас за нами наблюдают и, скорее всего, в оптический прицел. По моей спине потекла струйка пота. Кто у них сейчас на мушке? Я? Дзетта? Лерка?
Браун ощутимо напрягся. Полсекунды до выстрела. Правда, ружье на меня еще надо повернуть, здесь пистолет всяко быстрее будет. Я замерла в ожидании. Левая рука машинально сжала ствол «Саежки». Никогда бы не подумала, что такое возможно: время стало тягучим, вязким, бесконечным. Нет, слышала, конечно, байки, но относилась именно как к сказкам. А тут на своей шкуре…
Тук! –
Грубый снял руку с ружья, снова провел по волосам и опять вернул к оружию. Кажется, у него что-то пошло не так. Пора разрядить обстановку.
– Мистер Браун, пока никто из нас не совершил необратимых поступков, я предлагаю разойтись миром. Вы пришли, предъявили свои требования. Я их рассмотрела и отвергла. По медицинским, заметьте, показаниям. Давайте вы сейчас подниметесь и вместе с мистером Спенсером и тем вашим человеком, который сейчас прячется в лесу, уйдете. Я обещаю вас не преследовать.
На секунду мне показалось, что Грубый начал думать. Его рука, стискивавшая шейку приклада, начала медленно разжиматься. Но в это самое время в лесу, у него за спиной, загрохотали выстрелы из дробовика. Чисто рефлекторно я глянула в ту сторону, и в ту же секунду полетела назад вместе со своим стулом, а моя «саежка» была выдрана из руки. Пока летела, успела только нагнуть голову, чтобы не звездануться темечком, и поднести правую руку к поясу.
«Беретту» из кобуры я буквально вырвала. Грубый от меня в полутора метрах, Сиплый – в трех. Уже вскочил, и даже ружьецо свое вскинул. Пах! Пах! Пах! Три выстрела прозвучали один за другим. Промахнуться с такого расстояния было совершенно невозможно. Я видела, как на рубахе бандита появились три дырочки, и он стал медленно валиться набок.
– Дзетта! Сара! Лежать! – крикнула я, переводя пистолет на Грубого. А тот развернул мою ружбайку, передернул затвор и шмальнул в меня.
Очень это неприятное ощущение – глядеть в наставленный на тебя ствол. Я бы даже сказала, парализующее ощущение. Я в первый момент замерла, как кролик перед удавом, а во второй этот чертов Браун нажал на спуск. Щелчок прозвучал неожиданно громко, а на морде мистера Чарли Брауна проявилось ужасно глупое выражение. А все просто: я ж не собиралась стрелять из «сайги». А раз не собиралась, то и заряжать не стала. Примкнула пустой магазин и взяла с собой. Не то, чтобы рассчитывала на такой сверхудачный результат, но вышло-то неплохо, правда? Вот только сохранялось выражение на лице незваного гостя не больше секунды. А потом внезапно исчезло. Разлетелось по округе кровавыми брызгами, зацепив меня, землю и нашу бравую медсестру. Потом смотрели: на затылке Грубого осталась лишь малюсенькая дырочка от пули, а с другой стороны - как будто изнутри картечью садили. Каким чудом пуля на выходе Сару обошла – загадка. Но вот основной поток обломков костей, обрывков кожи, кусков мозга и крови окатил ее мало не целиком. Она едва успела зажмуриться. А потом, чуть ли не вперед тушки бравого покойника Чарли Брауна, грохнулась в полный рост. Обморок, обычное дело.
Глава 23
Когда выстрелы стихли и фигура Грубого перестала закрывать обзор, я увидела Лерку с пистолетом, из ствола которого еще шел дымок. В лесу стрельба тоже прекратилась. Знать бы еще, в чью пользу результат.
Ко мне подбежала Дзетта. Затараторила, враз забыв все русские и английские слова. Подняла меня, водрузила обратно на стул, «саежку» мою нашла и мне вернула. Вот силища у девки!
Подошла Лерка. Тяжело, словно мешок картошки на себе тащит. Первый раз девчонка сегодня человека убила. Говорят, после этого всех блевать тянет. Меня, помнится, тоже полоскало почем зря. А эта дошла, на покойника своего оглянулась, плюнула на труп, а потом рядом со мной на колени опустилась и крепко обняла. Я сперва даже растерялась: что это с ней?
В общем, обняла она меня, голову мне на колени сложила и, глядя снизу вверх, сказала старательно, медленно и даже почти по русски:
– Я тьебя очень бояться.
Я на автомате поправила:
– За тебя, Лерчик. Меня тебе бояться не надо
– Да, за тьебя, - послушно повторила она, и уже после этого расплакалась. А я сижу как дура с сухими глазами, только Лерку по голове глажу и говорю ей всякие глупости. Это что, я уже с этими войнушками настолько зачерствела, что и пореветь толком не могу? Я себя послушала – нет, никаких эмоций внутри не обнаружилось кроме нежности к подруге и глубокого удовлетворения от созерцания трех дохлых бандитов. Третьего Борюсик с Фридрихом притащили. Зачем, спрашивается? Там бы, на месте, обобрали и закопали. Ну теперь, значит, потащат обратно.
Только бразильянку мою успокоила, как Сара очнулась. И то лишь благодаря усилиям Дзетты. Очнулась, личность слегка обтерла и опять же ко мне. И такая вся виноватая-превиноватая. Мол, она не должна была так поступать, что нет ей прощения и все в таком духе. А саму ее все еще потряхивает от пережитого. Я хотела ей сказать что-нибудь дежурное, но глянула повнимательней – а ведь у нее глаза тоже на мокром месте, уже водой напитались до предела. И трясет ее не от кровищи, а от того, что она на самом деле себя непростительно виноватой считает. В самом деле: бывалая операционная сестра, кишков и крови навидалась выше крыши, а тут такой конфуз. Пришлось и ее утешать.
Когда слезы унялись, мы представляли из себя офигительное зрелище: более-менее чистой осталась Дзетта. Мужики были изгвазданы землей и травой – ползали на пузе, выслеживали по лесу ворога. А мы трое – я, Лерка и Сара – все в кровище, как будто этих бандитов сейчас зубами загрызли. Как есть вампирки! Вот такую веселую компашку и застала вылетевшая из леса с автоматом наперевес фрекен Олсен.
Надо сказать, она быстро сориентировалась в обстановке. Перешла с бега на шаг, уже спокойно подошла, оглядела поляну и остановилась чуть поодаль, обернувшись к тропе, по которой сама недавно прискакала. Через некоторое время из лесу вывалился запыхавшийся, держащийся за бок Михалыч. Вот куда, спрашивается, он несся? Какой из него сейчас боец?
Поляна была плотно загажена. Ползать по мозгам как-то не хотелось. Я попыталась подняться и у меня это даже получилось. Стоять на одной ноге тоже было вполне по силам, а вот двигаться – уже нет. Костыль бы какой, или хоть палку… так надоело задницей по земле елозить! Но это завтра, все завтра. А сейчас бравая фрекен сержант, увидев меня в вертикальном положении, рубанула строевым. За три шага до меня встала, руку к голове бросила – честь отдала на свой датский манер – и доложила:
– Госпожа Анна! Боевая задача выполнена!